– Нет! Не сдаемся! – стиснув зубы, произнёс он, пытаясь снова подняться, но резкая боль заставила снова растянуться на полу. – Беда-то какая, надорвался! Будь она неладна эта работа! Каждый день до глубокой ночи пахали, чтобы успеть вовремя зерно в землицу бросить. Не поберёгся, а помирать, как не хочется… Господи, – взмолился он, подняв глаза к небу, голубеющему за окном, – помоги! Никак нельзя мне помирать, ещё дела на Земле не закончил! Ты, уж оставь меня здесь!..
В это время хлопнула калитка, и раздался радостный лай собаки.
– Катя пришла. Слава Богу, что живым застала! – обрадовался Алексей. – Попрощаться хоть успею.
***
«Алёшка уже дома», – подумала Катя, увидев следы ботинок на крыльце. – Опять наследил. Сколько раз ему говорила, чтобы разувался на ступеньках!
Катя торкнула дверь, но та не открылась. Нажала посильнее и услышала слабый голос мужа:
– Катюха, это я тут лежу.
– Ты чего разлёгся? – удивилась она. – Никак напился?! Вставай немедленно! – и со злостью снова толкнула дверь.
– Катя, жена моя! Не толкай больше. Помираю я! Паралич меня разбил.
– Какой паралич?! Ты что болтаешь! Пить меньше надо! Отползи от двери!
– Так я же и говорю, что пошевелиться не могу, руки и ноги отнялись. Зови скорее доктора!
Врач пришла быстро. Вдвоём с Катей они с трудом приоткрыли дверь и влезли в образовавшуюся щель. Александра Михайловна сразу поняла всё. Кое-как дотянулась до чемоданчика, оставленного на крыльце, достала шприцы, ампулы… Ловким движением сделала несколько уколов.
– Сейчас полегчает, – и, посмотрев на плачущую Катю, спрятав улыбку в уголках губ, добавила, – жить будет. Остеохондроз, нерв защемился, от него не умирают. На пару-тройку дней заберу его в амбулаторию. Пусть полежит, полечу, – она призадумалась. – На носилки мы его не сможем положить… Готовьте одеяло да зовите соседей, покрепче которые. Под сто килограмм муженёк, наверное, будет.
Вскоре пришли соседские мужики. Переложили Алексея на одеяло и осторожно понесли его на край села.
Стемнело. В хатах зажглись первые огоньки. Село готовилось ко сну. Во дворах слышались вздохи животных, грубые окрики хозяев, гремели задвижки различных запоров. Улица опустела. Только у одной хаты беседовали припозднившиеся соседки.
– Глянь, Петровна! Лёньку Тетерятника на одеяле понесли, – зашептала одна, внимательно вглядываясь вслед идущей процессии.
– Не может быть! Он же молодой, – удивилась другая.
– И молодые нонче помирают. Жизнь кака сейчас!
– Ой-ё-ёй! Жалко-то как! Помер значить…
А наутро всё село уже знало, что Алексей Тетерятников умер. Управившись с делами сельчане, как подобает в таких случаях, собрались на площадке у магазина. Стоящие кучкой женщины, сплетничали. Чуть поодаль курили мужчины, искоса поглядывая на жён, обсуждали нынешнюю жизнь.
– Вот, живёшь, суетишься, а потом – бац и нет тебя! – вздохнул Федька Косой.
– Не говори, Федька, – вступил в разговор Семён Решетников, мужчина серьёзный и немногословный. – Всё чего-то нам мало, не хватает, жилы рвём. А кому наше добро нужно?! Дети в город уехали, у них там другая жизнь. Приезжают редко, да и внуков почти не видим, – он сокрушённо покачал головой. – Вот и Алексей, видно, тоже надорвался. Трудолюбивый мужик был. Для семьи жил, всё в дом тащил. Что они теперь, горемычные, без него делать-то будут…
– Всё хапаем, – добавил кто-то из толпы. – А нам-то и надо два метра земли.
