Краснодар, деточка! - страница 2

Я постарался придать своему лицу максимально озабоченное выражение и высунулся в окно.

– А это какой город, товарищ сержант? – протягивая через опущенное стекло свое водительское удостоверение и документы на автомобиль, с деланной тревогой в голосе спросил я.

Гаишник на секунду замер. Затем он, повернувшись всем телом, на всякий случай посмотрел на огромные бетонные буквы с названием родного города, величественным монументом, возвышавшимся у него за спиной.

– Крас.. КрасНо-Даарр!!– немного запинаясь, неуверенно, вслух прочитал сержант, опять, как учитель, указывая в сторону надписи жезлом.

– Как Краснодар?! Почему Краснодар?! КРАСНОДАР?! – отчаянно заголосил я, – Леша, просыпайся! Да проснись же, черт бы тебя подрал! – толкал я в бок мирно спавшего и ничего не подозревавшего коллегу.

– Я же вам говорил! Говорил же, что нам нужно было направо, когда из Москвы выезжали?! А вы – прямо, прямо!! – продолжал «бушевать» я.

Лёша Рыбкин с трудом открыл глаза и осоловело уставился на меня. Через несколько мгновений, прейдя в себя, и сориентировавшись в происходящем, он начал мне подыгрывать.

– Ты что же географию не учил? Тебя бы не остановили, ты так что, до Черного моря ехал бы? Когда же мы теперь назад доберемся, а, ненормальный? – «набросился» он на меня.

– Вот сам бы и садился за руль, если такой умный! – по-жлобски «парировал» я. Диалог развивался стремительно – стороны показательно быстро перешли на личности.

Гаишник ошарашено наблюдал за диспутом двух столичных идиотов. Так ничего больше не спросив, он протянул мне обратно документы, вяло козырнул и растерянно напутствовал нас словами:

– Счастливого пути… Будьте внимательны… Пожалуйста.

Мы медленно тронулись с места. Время в этот напряженный момент тянулось невообразимо долго, как в фильмах про разведчиков, нелегально пересекающих границу.

– А ты думаешь, мы где, а? В Краснодаре, деточка, в Краснодаре, в столице Кубани! – хором заорали мы, отъехав на безопасное расстояние. «Казарма» проснулась окончательно и начало дико ржать.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Уже достаточно далеко, позади, таяло в тумане очертание толи стога сена, толи огромной человеческой фигуры с растопыренными от удивления руками, похожими на воткнутые в стог грабли …

Вы спрашиваете меня о моем отношении к институту церкви. Модный одно время вопрос, но я до сих пор не могу найти на него однозначный ответ. Я сформулировал его по-конформистски расплывчато – хрен его знает!

Итак, представьте: первые числа января 1993 года. Конец Рождественского Поста, канун Крещения. Группа специалистов АО «Росвнешторг» (я в ее составе самый молодой и неопытный инженер-экономист II категории) прибыла в славный город Смоленск, на ликероводочное предприятие с говорящим названием – «Бахус». Предстоял шефмонтаж новой, но уже побывавшей где-то в эксплуатации, немецкой разливочной линии.

Знакомство с производством началось с посещения лаборатории разливочного цеха. Обстановка в лаборатории отчетливо напоминала сцены из «Собрания на ликероводочном заводе», Михал Михалыча Жванецкого. Прямо из стены, внутрь лабораторного помещения торчали краны-штуцеры, по-видимому, для взятия проб продукта на разных стадиях процесса розлива. Вдоль стены, граничащей с разливочной линией, но с внутренней ее стороны, бесконечно тянулся, скрываясь за производственным горизонтом, широкий стол из струганных досок.