– Руки-ноги не переломай, отец, – следя за ним, произнес Бранибор.
– Эх, сынок, резвого жеребца и волк не берет! – залихватски крикнул Макар и тут же свалился.
– Всё же выше лба уши не растут, – потирая помятые бока, заворчал Макар.
– Ты это о чём? – спросил Бранибор.
Не успел ответить Макар, как раздались голоса:
– Не вытаскивайте Звона, шума много от него.
Присмотрелся Макар, да никого не видно. Направо повернулся, налево, только Бранибор пред ним. На дереве филин глазищами моргает, а более никого и нет.
– Кто тут? Кто говорит? – всполошился Макар.
– Это мы, твои внучки-ночницы.
– Где же вы? Не видать вас. Почто не показываетесь?
– Боимся, прислужники Чернобога в ночи рыщут. А вы вопите, за версту слышно, – застрекотали ночницы хором. – Особливо Парамон ваш усердствует. Орет, а нам же страшно.
– Так это вы тут проказничаете? Нашего Парамона в дупло засадили?! – вспылил Бранибор.
– А то кто же? – в голосах ночниц прозвучала гордость. – Трудов немалых стоило. Да и тебя мы с дерева сковырнули и дедушку Макара! Вот какие мы ловкие!
Макар только развел руками:
– Хорошенькое дело! Парамон вас-то и звал! Откликнулись и хлопотами не обеспокоили бы себя.
– Вот что, барышни, – сурово сдвинул брови Бранибор, – возверните Парамона. Негоже доброго человека без всякого уважения в дупла запихивать, аки поленья в печь.
Ночницы принялись шептаться.
– Эй, внученьки, – шепотом позвал Макар, – Парамона вызволять-то будем?
– Будем, будем, – также шепотом ответили ночницы, – опосля…
– Как так опосля? – вознегодовал Бранибор. – Звон мается, а у них усмешки-потешки! Немедля возверните Звона.
– После, после. Идут, прячьтесь! Прячьтесь! – пискнули ночницы и всё стихло.
Бранибор рассердился не на шутку,
– Сладу нет с твоими внучками, Макар, но я не я буду, а Парамона всё одно вызволю!
Поправил пояс на рубашке, закатал рукава и вновь полез на дерево. Споро поднимается Бранибор, ни одна веточка под ногой не хрустнет, ни один листочек не упадет. Ухватился за сапоги парамоновы:
– Держись, друг Парамошка, вмиг вытащу тебя!
Макар внизу стоит, переживает, на дерево глядит,
– Поберегись, Бранибор. Не свались ненароком.
– Прячься, дедулечка! – пискнули ночницы.
Из мрака бесшумно выступили двухголовые волки, тела их были темнее ночи. Из страшных пастей капает чёрная кровь, падая на землю, пениться, выжигая всё под собой. Неотрывно смотрят они мертвящими глазами, погибельная пустота в тех глазах застыла. Обступив со всех сторон Макара, подняли головы к луне и завыли. От тягучего воя оцепенело всё живое, померкли звёзды. Стоит Макар, словно столб каменный, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. Чудиться ему, что стал вновь он Коричневым Карликом, тиуном Князя Мрака и Тлена. Вновь он горбат и колченог. Сидит в пещере, мыши летучие да змеи вокруг. Варево готовит для Князя Мрака из серы, крысиных хвостов и дурмана. В глазах двоится от запаха варева, руки трясутся. Огонь лицо опаляет, а душу страх холодный снедает. Влетела в пещеру Морена. Жабья бородавчатая морда у Морены, голос, как волчий вой. Ударила плетью Карлика по горбу, выронил он чан с варевом, вылилось оно на пол.
– Неуклюжий уродец, – провыла она. – Ты разлил бесценный напиток моего отца Князя Мрака и Тлена.
По лицу хлестнула плетью Карлика в наказание. Схватился он за рану, а под рукой кровь живая горячая выступила, руку обожгла, страх из души изгнала. Посмотрел он на руку свою, глянул на Морену, а она хохочет жабьим лицом, рожи корчит Карлику.
