«Можно представить себе удивление старика: он и знать не знает, и ведать не ведает, и вдруг оказывается, что его имение продано… И из дворянина на старости лет в подушный список крепостных крестьян. Это было очень гласно в свое время, и, как ни просто было в ту пору продать и купить имение, старик едва выпутался из беды, и, ежели бы он не смилостивился над своим сыном, тому не миновать бы ссылки за подлог и ужасный поступок с отцом. Сначала старик и слышать не хотел о прощении сына, так он был на него раздражен.
– Издыхай он, окаянный, в кандалах, Иуда, продавший отца родного.
Однако потом сестры уломали старика и склонили его выручить брата из беды. Кроткову это дело дорого стоило; он выгородил сына, но видеть его не хотел и сравнительно с братьями дал ему самую ничтожную часть из своего имения…
Чтобы наказать своих сыновей за их дерзость и чтобы они не выжидали корысти ради отцовской смерти, старик… женился на молодой девушке, дворянке, но бедной, на Марфе Яковлевне… Марфа Яковлевна оказалась очень хорошею женой, мужа-старика уважала и покоила до его кончины, была ко всем несчастным очень сострадательна и много сделала добра»[5].
Таких ситуаций, впрочем, старались не допускать. Принцип: «равный – с равными» действовал не во всех случаях, но считался приоритетным. Так что, когда в 1878 году Юзефина Сарнавская пошла под венец с Прокофием Тимошенко, это долго обсуждали в Браницах. Девушка была дочерью управляющего огромным поместьем, а вот Прокофий – бывшим крепостным. К слову, их сын Степан стал всемирно известным ученым, профессором Мичиганского и Стэнфордского университетов. А не позволил бы отец дочери пойти за любимым – не было бы работ по сопротивлению материалов и важных открытий в строительстве.
А в случае графа Шереметева разрешение на брак следовало получать у… государя. И Александр I его дал. Пусть на свадьбе графа и крепостной было всего 2 свидетеля, Николай Шереметев и Прасковья Жемчугова были счастливы. Их история – одна из самых невероятных за весь период крепостного права. Бывшая актриса, дочь кузнеца, вошла в богатейшую семью России!
Конечно, Прасковья Жемчугова не могла знать, что ей уготовано. Есть легенда, что мадам Ленорман предсказала Жозефине Богарне[6], что та станет «больше, чем королева». А Прасковья, как и все девушки того времени, хотя и загадывала желание на святки, ни разу не сумела заглянуть в будущее. Если бы она только знала!
Прасковья родилась в Ярославской губернии, в середине лета 1768 года[7]. Фамилию отца дословно не сохранили до наших дней. Известно было, что он занимался кузнечным делом. Позже, когда Шереметев был уже страстно влюблен и готов на все, он придумал легенду для Прасковьи: она-де из польских дворян Ковалевских, когда-то попавших в плен к русскому князю Черкасскому. Почему Черкасскому – объяснялось просто. Прасковья и ее семья были частью приданого… Варвары Черкасской, которая вышла замуж за одного из Шереметевых.
В семь лет подвижную и приятную лицом девочку взяли в подмосковную усадьбу Кусково, где содержали крепостной театр. У Прасковьи был приятный голос, она обнаружила музыкальные способности, и ее принялись обучать всему, что в тот момент считалось необходимым для актрисы. Во-первых, итальянскому и французскому языкам, на которых пели в большинстве опер, во‐вторых, игре на клавесине и арфе. Уроки Прасковье давала сама Елизавета Сандунова, известная в ту пору театральная дива! Девочке пророчили большое сценическое будущее…
