Крестный путь Игоря Талькова - страница 19

– Подлиза, подлиза хитрый.

Но надо сказать, что Игорь всегда запоминал, чем я недовольна, и старался меня не огорчать. Уже будучи взрослым, он вспоминал: «Папу мы не боялись».

Действительно, насколько я помню, отец ни разу не поднял на них руку: он как-то и без этого умел с ними договориться, а мне порой не хватало выдержки.

Говорить Игорь начал очень рано и в год говорил практически все. Даже научился выговаривать букву «р», чем очень гордился, повторяя «рррак», «рррыба» и демонстрируя все свое умение.

Взрослый Игорь очень любил, когда я ему рассказывала, какой он был маленьким.

– Неужели правда? – переспрашивал он, хохоча. Особенно смеялся, когда я рассказывала о том, как он просил меня родить ему сестричку или братика. Ему тогда было годика три. Своим ребятам, как только у них возникли первые вопросы о том, откуда они взялись, сразу же объяснила, что они рождены, а не в капусте найдены. Игорь в свои три года уже знал, что рожден мамой, и поэтому очень бережно относился к беременным женщинам.

– Ты родился из животика. Видишь – у тети животик, у нее там маленький сидит. Вырастет, родится и будет таким же ребенком, как и ты.

Игорь всегда так трогательно говорил:

– Тетя такая хорошая, ведь у нее маленький там в животике сидит, ее нельзя толкать.

Ко мне приставал постоянно:

– Роди мне сестренку или братика. Хитрая, Вовке родила меня.

Я родила Игоря в тридцать два года, а в бараке жили молодые женщины, которые рожали детей. Игорь очень завидовал друзьям, у которых рождались братья или сестры, прибегал ко мне с вопросами:

– Вот видишь, другие тети родили, а ты все никак? Этому вот мальчику родили братика, а мне – нет!

– Игорь, ведь я уже старая.

– Да нет же, мамочка, ты посмотри, какая ты молодая, красивая!

И вот однажды ко мне подошел смеющийся муж:

– Знаешь, что мне Игорь преподнес: «Папа, у меня с мамой ничего не получается. Миленький, она тебя так любит, и ты ее любишь, уговори ее родить».

Игорь был очень непосредственный. Порой прибегал с улицы и выкладывал:

– Мама, вот тот-то сказал вот так-то (мат).

– Игореша, это слово очень нехорошее, так говорят только пьяные дяденьки. Ты так никогда не говори.

– Хорошо, мамочка, я не буду, но ведь это не я сказал так-то, это такой-то сказал так-то…

В детских играх Игоря проявлялись его независимость и самостоятельность. Он очень любил играть один: подолгу сидел, выстраивая солдатиков, каких-то командиров на конях. Володя, напротив, был очень подвижный, экспансивный ребенок, и вот он смотрел, смотрел на Игоря, потом не выдерживал… щелк по одному солдатику – все остальные дружно падали. Крик истошный, вбегаю в комнату: Игорь уже борется с Вовкой, уже бьет его.

– Вова, в чем дело?

– Да что он сидит, командует, командует, а войны все нет! Вот я и устроил ему войну.

– Вовик, миленький, не мешай.

– А мне скучно одному.

Игорь, чтобы избавиться от ненужных зрителей, залезал под кровать и там устраивал свою «войну». Помню, я купила им большой игрушечный грузовик (он двадцать два рубля стоил, для меня это были огромные деньги). Мальчики очень много возились с этой машиной. Володя катал на ней Игоря или они вместе с Игорем катали кота.

Игорь в детстве очень любил переодеваться. Он надевал мои кофточки и подпоясывал их, как платьице, обувал мои туфли на высоком каблуке или отцовы башмаки. Бовины брюки надевал специально, чтобы подлиннее были, на голову пристраивал что-то. Он так искусно мог изображать кого-то или подражать кому-то, мы просто поражались. Вот только что нарядился и что-то изобразил и тут же выходит, одетый уже по-другому. В то время появились фильмы о крестоносцах. Господи! Это был ужас! Он брал у меня кастрюли, прикреплял к ним рога, надевал на