По дороге неровной, по тракту ли,
Все равно нам с тобой по пути,
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати!
Прокати нас до речки, до лесика,
Где горят серебром тополя.
Запевайте-ка, девушки, песенки
Про коммуну, про наши поля!..
Восхищенные студенты обрушились аплодисментами и надолго запомнили профессорские сентенции о том, что первая МТС была создана именно на родине Царенко, на Украине, при совхозе имени Шевченко аж в 1928 году.
Ее успешная работа позволила уже на следующий год, на XVI Всесоюзной конференции ВКП(б), подтвердить, что машинно-тракторные станции могут стать одной из главных форм производственной смычки рабочего класса с крестьянством. А через месяц по постановлению Совета Труда и Обороны «Об организации машинно-тракторных станций» началась широкая организация МТС, в том числе и на Кубани. Их число стремительно росло, и если в 1929 году создано чуть больше сотни таких предприятий, то через десять лет их количество перевалило за семь тысяч.
Мы сегодня за общей негативной оценкой колхозного строя как-то замалчиваем этот факт, но Иван Михайлович Петренко, заместитель председателя Законодательного собрания Краснодарского края и, к слову сказать, крупнейший специалист в области кубанского хлеборобства (к тому же близкий друг Ивана Тимофеевича), рассказывал мне, что в разговорах тот, возвращаясь к проблеме технической вооруженности отечественного сельского хозяйства, часто подчеркивал, что МТС сыграли огромную роль в ускорении коллективизации советского крестьянства. И если на Кубани в 30-м году было объединено чуть больше 20 процентов станичных дворов, то к 1937 году их стало почти 90 процентов.
– Безусловно, нельзя отрицать, – подчеркивал Петренко, – что акция эта была мучительной, особенно для Кубани, где количество единоличных зажиточных хозяйств намного превышало среднероссийские показатели. Но на «плечах» трактора в станицу приходила надежда, что батрачество, на котором во многом держалось то самое «благополучие», уйдет в прошлое.
– Я, будучи руководителем Кущевского района, – продолжал Петренко, – который являлся одним из крупнейших зерновых полей Кубани, как-то заглянул в документы тех лет и пришел к выводу, что машинно-тракторные станции 30-х годов стали водоразделом, решительно отделили будущее крестьян от «идиотизма деревенской жизни», а по сути – беспросветной кабалы. Они освободили большое число людей, обреченных до смерти лопатиться на своих наделах без всяких перспектив на получение образования, здравоохранения и улучшения условий труда и быта, которые впоследствии стали в станице столь же доступными, как в городе.
Тракторная бригада принесла в станицу иной смысл жизни пахаря. Она стала показателем новых отношений на селе, где с помощью моторов существенно стал меняться не только характер работы, но и уровень социальных настроений. Трудиться в таких коллективах стало престижно, привлекательно, особенно для молодежи…
Однако конец 1954 года, время, когда Трубилин только начинал свою трудовую деятельность, скажем прямо, стал не только политически переломным для всего народа, но и достаточно сложным для сельского хозяйства, хотя техники, особенно в переводе на лошадиные силы, там уже было предостаточно, а вот использование вызывало немало вопросов и создавало много проблем.
В определенной степени причиной тому являлся сам Глава государства, который (что потом стало понятно) нередко в многословии топил дело. Выступал часто, подолгу, но более фиксировал недостатки, чем определял пути их исправления, привычно напирая на слабость кадров, чем на среду, в которой эти кадры воспитывались, хотя и об этом говорил тоже:
