Криминалистическая идентификация по мысленному образу и особенности реализации ее процессуальной формы - страница 21

Это определение может быть охарактеризовано как концептуально и во многом даже терминологически сходный вариант предыдущей дефиниции, хотя и несколько улучшенной. Поэтому ему присуща часть недостатков, о которых шла речь выше. Его достоинством является новелла, связанная с указанием на объект, о котором ранее дал показания опознающий на допросе.

Самой лаконичной из числа разработанных в период действия Уголовно-процессуального кодекса РСФСР определений представляется формулировка рассматриваемого понятия, принадлежащая перу Ю. Н. Михайловой. По ее мнению, «предъявление для опознания – процессуальное действие, заключающееся в идентификации объекта в соответствии с правилами, установленными уголовно-процессуальным законодательством»[50].

Стремление к лаконизму в данном случае пошло явно не на пользу раскрытию содержания исследуемого понятия. Отсутствие указаний на существенные признаки данного процессуального действия не позволяет провести его четкого отграничения от других следственных действий, связанных с решением идентификационных задач, односторонне отображает суть предъявления для опознания, поскольку это следственное действие не во всех случаях завершается идентификацией проверяемого объекта. Оперируя определением Ю. Н. Михайловой[51], невозможно даже провести различие между предъявлением для опознания и судебно-экспертным идентификационным исследованием, в рамках которого по материальным следам, а не по признакам мысленного образа, реализуется метод идентификации по правилам, установленным уголовно-процессуальным законодательством.

Определения предъявления для опознания в период действия Уголовно-процессуального кодекса РФ. Определения предъявления для опознания, предложенные в литературе после принятия УПК РФ 2001 г., введенного в действие в 2002 г., мало чем отличаются от определений того же понятия, разработанных до этого. Вот некоторые тому подтверждения.

«Предъявление для познания, – пишет Н. Г. Шурухнов, – это самостоятельное следственное действие, в ходе которого опознающий сравнивает предъявляемый объект с мысленным образом ранее воспринятого и на этой основе делает вывод о его тождестве или различии»[52].

Данное определение базируется на положениях, содержащихся в некоторых определениях того же понятия, отраженных в ряде работ советского периода. Так, в одной из них говорится о предъявлении для опознания как о следственном действии, заключающемся в предъявлении свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому «лица или предмета с целью установления наличия или отсутствия тождества»[53].

Но определение Н. Г. Шурухнова – шаг вперед по сравнению с указанным, поскольку акцентирует внимание на особенностях способа решения соответствующей задачи. Вместе с тем данному автору не удалось избежать как минимум двух недостатков, характерных для определений его предшественников. Первый – игнорирование требования закона о предъявлении опознаваемого объекта в группе сходных. Второй – нераскрытое применительно к специфике идентификации содержание цели данного действия, ибо установление факта наличия тождества – цель любого идентификационного действия, нацеленного на указанный результат, в том числе при производстве идентификации по материально фиксированным отображениям. Важно и то, что экспертные идентификационные исследования ориентированы также на установления тождества объектов. Кроме того, содержащееся в определении Н. Г. Шурухова указание на «вывод о тождестве или различии» можно отнести к научно некорректным, поскольку понятие сходства предполагает как свою противоположность понятие различия, а не тождества. В свою очередь, понятие установления тождества должно корреспондироваться с другим понятием того же уровня, т. е. с установлением отсутствия тождества. Но тождества чего? Четкого ответа на этот вопрос ни у Н. Г. Шурухнова, ни у подавляющего большинства других авторов мы не находим.