Они замолчали, шагая дальше. Тропинка вывела к окраине Дюртюлей, где уже виднелись первые дома и шпиль церкви.
Олег и Оля, миновав пыльные улицы Дюртюлей, добрались до церкви – старенькой, с облупившейся штукатуркой и покосившимся крестом на куполе. Дверь скрипнула, впуская их в полумрак. Внутри было тихо, только где-то потрескивала свеча. У алтаря, склонившись над книгой, стоял батюшка Серафим – худой, с длинной седой бородой и глазами, будто выцветшими от времени.
Олег кашлянул, чтобы привлечь внимание. Серафим медленно поднял голову, оглядев их с ног до головы.
– Мир вам, чада, – голос его был низким, с хрипотцой, но твёрдым. – По какому делу пришли?
Олег шагнул вперёд, чувствуя себя неловко под взглядом священника.
– Отец Серафим, это мы… от Татьяны, из Венеции. Лаврентий, брат её, умер сегодня ночью. Инфаркт. Она просила вас… ну, отпеть его.
Оля, стоя за спиной Олега, кивнула, но её взгляд нервно бегал по тёмным углам церкви. Серафим нахмурился, его пальцы, сжимавшие книгу, дрогнули. Он медленно перекрестился, пробормотав:
– Упокой, Господи, душу раба Твоего Лаврентия… – Затем, помолчав, добавил: – Странное дело, чада. Ныне ночью сердце моё неспокойно было. Чуяло, что зло окаянное, древнее, пробудилось в мире. Тьма, что в тенях таится, силу набирает.
Олег переглянулся с Олей. Её глаза расширились, но она промолчала, лишь крепче сжала телефон в кармане. Олег, пытаясь скрыть неловкость, спросил:
– Это вы о чём, батюшка?
Серафим шагнул ближе, его взгляд стал острым, будто он смотрел не на них, а сквозь.
– О том, что диавол не дремлет, сын мой. Искушает, в сердца слабые проникает, чрез вещи суетные, чрез соблазны мира сего. Блюдите себя, чада. Остерегайтесь лукавого, что в личинах невинных приходит. Молитесь и не поддавайтесь страхам, ибо вера – щит ваш.
Оля кашлянула, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– Эм… то есть, вы Лаврентия отпеть сможете?
Серафим кивнул, его лицо смягчилось.
– Отпою, дочь моя. Лаврентий, хоть и грешник, другом мне был. Завтра к вечеру приду в Венецию, с Божьей помощью. А вы… – он снова перекрестил их, – идите с миром, но бдите.
Олег поблагодарил, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Слова батюшки звучали, как из старого фильма, но в них было что-то пугающее, особенно после ночного эпизода с Никитой. Оля, не говоря ни слова, потянула его к выходу.
Когда они вышли на улицу, Оля, наконец, выдохнула:
– Ну и жуть. Этот Серафим как из Средневековья.
Олег пожал плечами, но в голове крутились слова священника.
– Пойдём обратно, – сказал он. – Надо вернуться до темноты.
Оля кивнула, и они зашагали по тропинке, но оба чувствовали, что разговор с Серафимом оставил в душе тяжёлый осадок.
Солнце ещё не торопилось садиться, и молодые люди решили не спешить с возвращением в Венецию. Дюртюли, хоть и небольшой городок, манили своей сонной атмосферой. Они зашли в местный магазинчик, где полки ломились от консервов, чая и подозрительно дешёвых конфет. Оля, придираясь к каждой этикетке, всё же выбрала пару банок тушёнки, хлеб и пакет молока для дома, а Олег прихватил бутылку кваса и немного печенья.
– Для бабушки, – пояснил он, заметив насмешливый взгляд Оли.
– Ага, а квас для Лаврентия, чтоб на том свете не скучал? – хихикнула она, но тут же осеклась, вспомнив, что Лаврентий мёртв.
Заплатив, они вышли на улицу и побрели по тротуару, закинув покупки в пакет. Разговор завязался сам собой, как в старые добрые времена, когда они могли часами болтать о всякой ерунде.
