– Ну, рассказывай, – Олег пнул камешек, глядя на Олю. – Чем в своей Москве занимаешься?
Оля оживилась, поправив модную сумочку на плече.
– Ой, я в магазине косметики устроилась, в ТЦ большом. Там знаешь, такие девчонки стильные, все в тренде. Я на кассе пока, но уже учусь макияж делать, клиенткам советую. А ещё… – она понизила голос, будто раскрывала секрет, – хочу блогершей стать. Ну, в инсте или тиктоке. Снимать, как наряды выбираю, косметику показываю. Мне нравится, когда всё красиво, понимаешь?
Олег хмыкнул, но беззлобно.
– Красиво – это ты любишь. Помню, как ты в детстве у бабушки занавески на платье перешила. Таня потом неделю орала.
– Ха, зато платье огонь было! – Оля толкнула его локтем. – А ты? Курьером всё таскаешься?
Олег пожал плечами, глядя на горизонт, где поля сливались с небом.
– Ага, курьером. После универа пока ничего толкового не нашёл. Я ж в Уфимском нефтяном учился, на геолога. Диплом есть, но работы нормальной нет. Может, в будущем по специальности попробую, на разведку нефти или газ там. А пока – доставка. Коробки, пакеты, злые тётки в подъездах. Романтика.
Оля засмеялась, но в её смехе не было насмешки.
– Геолог, значит? Будешь в тайге с молотком камни колотить? Круто, кстати. Лучше, чем в офисе гнить.
– Ну, посмотрим, – Олег улыбнулся. – А ты, блогерша, когда первый миллион подписчиков наберёшь?
– Скоро, – Оля подмигнула. – Главное, камеру нормальную купить. А то мой телефон уже не тянет.
Они шли, перебрасываясь шутками, вспоминая, как в детстве устраивали гонки на велосипедах или строили шалаши в лесу. Разговор лился легко, но где-то на краю сознания Олега маячила тревога. Никита. Лаврентий. Слова Серафима про «зло окаянное». Он гнал эти мысли, но они возвращались, как назойливые мухи.
Когда они вышли на тропинку, ведущую к Венеции, солнце наконец начало клониться к горизонту, окрашивая небо в багровые тона. Лес, что раскинулся напротив дома бабушки, темнел, превращаясь в сплошную стену теней. Оля вдруг остановилась, её пальцы вцепились в рукав Олега.
– Олег, смотри, – прошептала она, указывая на деревья.
Сквозь ветки, в сумраке, мелькнул силуэт. Маленький, как ребёнок, но одетый в какие-то лохмотья, будто кто-то нацепил на него рваную мешковину. Лица не было видно – только тёмный контур, неподвижный, словно вырезанный из бумаги.
– Это… Никита? – Оля придвинулась ближе, её голос дрожал.
Олег прищурился, но силуэт не двигался. На волне ностальгии, что всё ещё грела его после разговора, он отмахнулся.
– Да брось, Оль. Это кто-то из соседских пацанов. Помнишь, как мы в казаки-разбойники играли? Они, небось, в лесу носятся, шалаши строят.
Оля не отводила взгляд от деревьев, её рука всё сильнее сжимала локоть Олега.
– Но почему он в лохмотьях? Это ж… жутко.
Олег хмыкнул, стараясь говорить бодро, хоть и сам чувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Не все в деревне такие московские чиксы, как ты. Родители дали старую одежду, которую не жалко. Чтоб пацаны в грязи возились и не боялись порвать. Обычное дело.
Оля, всё ещё хмурясь, неохотно кивнула.
– Мне всё равно страшно. Пошли быстрее.
Она обняла его руку, прижавшись ближе, и они ускорили шаг. Лес остался позади, но Олег, сам того не желая, пару раз оглянулся. Силуэт исчез, но ощущение, что за ними следят, не отпускало.
Дом бабушки Тани уже виднелся впереди, его окна тускло светились в сгущающихся сумерках.
