Один из воинов в капюшоне фыркнул.
– Многи приходили с мечами, княжич. Все искали мести. Все хотели крови.
Вождь поднял руку, заставляя остальных замолкнуть.
– Ты ведаешь, кто я?
Радибор смотрел прямо.
– Ты тот, кого слушают эти люди.
Старик хмыкнул.
– Имя мне Драгомир. Некогда стоял я при князе. Брань знал, кровь пускал, службу честил. Аки пёс, был ему верен, доколе не пришли черноризцы с книгами да крестами. В ту ночь пылал не один град, а многие. Иных резали, иных пускали в рабство. Яко иные, стоял я за свою землю, да лишился всего. Рода. Дома. Ока. Так стал я изгнанником, и се – люди, кои остались верны старому миру, старому закону.
Радибор кивнул.
– Тогда мы – одни.
Драгомир усмехнулся.
– Нет. Мы – погибшие. Лишь духи, кои живут в тени.
– Тогда сделаем так, дабы тень пошла войною.
Вождь смотрел долго, разглядывая его, словно пытался понять, что в нём – юношеский пыл или истинная решимость.
– Ты не первый, кто жаждет мстить.
Он повернулся к воинам.
– Готовьте нападение. Завтра княжьи псы гонят обоз через реку. Княжич, коли хочешь сражаться, докажи, что пустословием не живёшь.
Радибор кивнул.
– Завтра будет первый удар.
***
Ночь в лагере изгоев была иной. Здесь не горели яркие костры, не звучали громкие речи. Они готовились в тишине. Каждый чистил оружие, проверял ремни на доспехах, затачивал ножи. Тени скользили по хижинам, сливаясь с мраком. Радибор сидел у небольшого очага, прислушиваясь к приглушённому шёпоту вокруг. Рядом Лада осторожно промывала его раны мокрой тряпицей.
– Ты всё ещё можешь передумать, княжич, – тихо сказала она, не поднимая глаз.
Радибор посмотрел на неё.
– Николи.
Лада замерла на миг, затем убрала тряпицу в воду.
– Завтра ты убьёшь впервы не в защите, но ради нападения.
– Ради мести.
Лада вздохнула, убирая прядь волос за ухо.
– Месть не вернёт тебе ни града, ни крови родной.
Радибор не ответил. Позади раздался голос Остромира, хриплый, усталый, но с прежней ухмылкой.
– Яко ты никогда не устанешь, Лада, мне досаждати?
Она усмехнулась, не отводя взгляда.
– А яко ты да перестанешь мечтати о легкой жизни, Остромир?
Они переглянулись. Потом все трое рассмеялись – впервые за долгие дни.
Перед рассветом лагерь ожил. Воины проверяли оружие, натягивали тетивы луков, точили ножи о камни, шёпотом переговаривались между собой, но никто не смеялся. В воздухе пахло сыростью, дымом затухших костров и чем-то ещё, неуловимо тревожным. Изгои не строили длинных рядов, как княжеские дружины, не шагали плечом к плечу, словно деревянные куклы на параде. Они были волками, охотниками, убийцами в тени.
Драгомир стоял у костра, чертя в земле кончиком кинжала схему, похожую на след змеи.
– Обоз пройдёт через узкий брод. Люд князя глуп – дороги знает, но не ведает, что се тропа к смерти ведёт. – Он ткнул пальцем в середину узора. – Ударим с обоих сторон, аки звери на загонной охоте. Коли войти в воду – не выйдут живыми.
Радибор кивнул, изучая путь.
– Что в обозе?
– Провизия, оружие, рабьи. Всё, что везут в град князя.
– Тогда мы не просто разорвём обоз, мы заберём его.
Кто-то из воинов усмехнулся, подбоченясь.
– А сможешь ли, княжич?
Радибор посмотрел прямо, глаза его были тёмны, спокойны.
– Сможем.
Драгомир кивнул, уголок его губ дрогнул, но улыбкой это назвать было трудно.
– Тогда и первый удар да будет твой, княжич.
Час спустя Радибор и его воины затаились в зарослях у брода. Болото дышало рядом, тяжёлое, живое. В воздухе пахло тиной и прелой листвой, сырость впитывалась в кожу, а в ногах хлюпала мягкая земля. Вдалеке раздавался мерный топот копыт.
