Перед ним стояли они. Фигуры в тёмных плащах, молчаливые, недвижные, их силуэты размывались в утреннем тумане. Они ждали. Луки были опущены, но глаза насторожены. Никто не говорил. Никто не шевелился.
Лада первой встретила его взгляд. Она стояла чуть впереди, всё ещё в той же одежде, но теперь, будто чужая. Глаза её скользнули по нему, оценивая, проверяя.
– Ты жив.
Это было не удивление, не радость. Просто факт.
Радибор провёл рукой по лицу, стёр грязь с подбородка, встряхнул пальцами. Голос его прозвучал твёрже, чем он сам ожидал.
– Да.
Он сделал шаг вперёд, чувствуя, как болото ещё цепляется за него – грязь липла к одежде, к рукам, к волосам, а в сердце ещё звучал шёпот ночи.
– А теперь ведите меня к вашему вождю.
Изгои не ответили. Но молча расступились.
Радибор шагнул вперёд, и никто не остановил его.
ГЛАВА IV. В ЛОГОВЕ ИЗГОЕВ
«Забытая тропа ведёт во тьму,
Где люди – тени, а стены – мох.
Кто ищет мести, тот найдет,
Но хватит ли огня в его сердце?»
Радибор шагнул вперёд, чувствуя, как взгляды изгоев прожигают его насквозь. Они стояли молча, не произнося ни слова, но в их напряжённых позах читался немой вопрос. Никто не ожидал, что он выживет. Лада шагнула рядом, её голос был тихим, но в нём сквозила скрытая эмоция.
– Ты справился.
Радибор провёл рукой по лицу, стирая грязь и запёкшуюся кровь.
– А имел ли я выбор?
Ветви раздвинулись, и перед ними открылся лагерь. Поселение изгоев располагалось в самом сердце болота. Здесь не было каменных стен, не было башен, не было рынков, как в городах, но было другое – укрытие, защита, скрытая мощь. Хижины стояли на сваях, соединённые между собой узкими деревянными мостками, на которых в ночной дымке мелькали тени. Между ними висели шкуры зверей, сушились сети, в воздухе пахло дымом, влажной землёй и варёной рыбой.
Изгои были похожи на саму местность, их одежда – из грубой, выцветшей ткани, потёртая, но крепкая. В руках у многих – мечи, топоры, луки. Это не были крестьяне. Это были воины, которых не сломили, но заставили стать охотниками.
Остромир оглядел лагерь, вытирая ладонью пот.
– Живут яко звери…
– Не звери они, а волки, – поправила Лада, голос её был твёрд, но в глазах скользнуло что-то тёплое.
Радибора проводили к самой большой хижине. Она не была дворцом, не была даже княжьим теремом, но в её центре пылал очаг, а стены украшали не узоры, а оружие. У входа стояли двое воинов, их лица скрывались под капюшонами, но их стойка была воинской, в глазах – испытующий холод.
Перед Радибором вышел вождь. Он был ростом выше всех, широк в плечах, несмотря на возраст, волосы седые, заплетённые в толстую косу. В левом глазу пустота, старый шрам тянулся от виска до щеки, губы обветренные, сжатые. Он держался как воин, что пережил слишком много битв.
– Ты выдержал испытание, княжич, – голос был низким, гулким, сдавленным временем. – Но сего мало, дабы стать одним из нас.
Радибор встретил его взгляд, не отступая.
– Я пришёл не просить крова, а предлагать рать.
Изгои зашумели, кто-то усмехнулся, кто-то переглянулся, кто-то смотрел с интересом.
– Рать? – переспросил вождь, чуть приподняв голову.
– Да. Князь сжёг Велиград, убил моих родителей, забрал земли. Но он ещё не победил. Если вы и впрямь стоите супротив него – дайте мне дружину, и я поведу её.
Вождь молчал.
– Яко иные, хочешь ты взять меч, да броситься в бою? Легко слово молвити, да тяжко стезю ту пройти.
