С непривычки я стёр ладони до волдырей. Пот градом катился по моей спине, рубашка промокла и неприятно липла к телу. Вера и Васька затихли, сознавая всю отчаянность нашего положения. Эх, хотя бы какое-нибудь оружие! На худой конец, «макаров». Всё-таки можно было бы тягаться с этими уродами. А так, с голыми руками, мы только и могли, что принять геройскую смерть…
Сидя лицом к корме, я хорошо мог видеть левый берег, где следовало ожидать погоню. Я прощупывал взглядом каждое деревце, каждый куст, каждый пригорок, в тревоге ожидая, не мелькнёт ли там фигура в камуфляже. Но пока всё бы тихо.
– Пап, они нас догонят? – спросил Васька, ёжась от нервного озноба.
– Помнишь, что я тебе обещал? С нами ничего не случится.
Я постарался придать своему голосу уверенности, хотя какая тут может быть уверенность, когда на хвосте висит целая орава боевиков?
И в этот момент на берегу, метрах в пятидесяти, на какую-то долю секунды обозначилась фигура человека – и тут же скрылась за плотным прибрежным кустарником. Показалось? Нет, вот ещё одна.
– Они уже здесь, – прошептал я.
– Пора высаживаться, – сказала Вера, выискивая взглядом преследователей. – На противоположном берегу. Тогда между нами будет река.
– Нет, – решительно возразил я. – На том берегу негде спрятать лодку. Они сразу же вычислят нас по ней. А такую незначительную преграду, как эта речушка, они запросто преодолеют. Укрыться следует на этом берегу. А вот, кстати, и подходящее место.
Метрах в двадцати по курсу река делала небольшой поворот вправо. Высокий левый берег в этом месте, густо поросший ивняком и подмытый водами речушки, нависал над водной гладью, образуя идеальное укрытие от глаз тех, кто находился наверху. Ветви старой ивы ниспадали здесь чуть ли не до самой воды.
Я направил лодку к обрыву. У самого берега выпрыгнул из лодки и оказался по пояс в ледяной воде. Ноги тут же погрузились в противную илистую жижу. Потом притянул лодку к себе.
– Теперь тихо! – шепнул я. – Чтобы ни звука, ясно? Переждём, пока они пройдут.
Усадив Ваську на среднюю банку, я прижал его к себе спиной и зажал рот ладонью, чтобы, не дай Бог, он от страха не вскрикнул, когда эти подонки окажутся рядом. Второй рукой я крепко держал лодку.
Мы замерли в ожидании самого страшного.
Внезапно совсем рядом послышались голоса. Началось!
– Махмуд, ты их видишь?
– Да только что были. Наверное, за поворот ушли. Их нельзя упустить, иначе Хасан с нас башку снимет.
– С меня-то, положим, не снимет. Это для вас, нехристей, он царь и бог. А мне он никто.
– Со всех снимет, клянусь Аллахом. Так что давай поднажмём.
– Ничего, далеко не уйдут, река у нас под контролем. Пойду-ка я отолью, что ли. Вон с того обрыва. Пива налакался с утра, вот и льёт в тридцать три струи.
– Погоди, я с тобой…
Над нашими головами раздался хруст ломаемых сучьев и ветвей, крона ивы дважды дрогнула.
– Ну и дебри, твою мать! – выругался один из бандитов. – Прямо джунгли.
И тут же в воду, буквально в полуметре от нашей лодки, брызнули две струйки: бандиты оправлялись. Я сильнее прижал к себе Ваську.
– Давно Хасана знаешь?
– С девяносто третьего, когда у нас ещё только всё начиналось. Генерал как раз объявил суверенитет Ичкерии и начал формировать армию. Я уже тогда входил в состав группы Хасана.
– А я в это время в аккурат по первой ходке шёл. Молодой был ещё, зелёный, совсем пацан.
– Много жмуриков на тебе?
