Кровавый век - страница 90
Здесь мы встречаемся с проблемой, которую не может обойти никто. В чем смысл нашей жизни? Что мы значим в мире? Признать, что человек есть то, что он сделал в жизни, то есть считать сутью человека совокупность его поступков – значит признать, что смысл жизни можно определить лишь в некрологе. Но и это не конец: наследие человеческой деятельности или бывает искаженным до неузнаваемости следующими поколениями, или вместе с именем исчезает из памяти бесследно через несколько поколений. Ни один итог жизни своими последствиями не может претендовать на исчерпывающую характеристику человека.
Лучше бы сказать: человек есть то, что он может сделать. Однако и это слишком неопределенно: никто точно не знает, на что он способен.
Является ли все действительно выдохом, аколь эвель? Услышит ли кто-то каждого из нас, наши временами тихие, а временами отчаянные вопли к времени, судьбе, Богу, истории?
Для историка и политика не обязательно углубляться в бездну философии жизни и смерти. Не имея возможности определить, qui prodest, он все-таки может очертить социальные силы.
Больше силы у того, у кого больше возможностей. Именно поэтому история разыгрывается дважды: в реальных действиях людей и институций – и в мире тех возможностей, которые данными действиями открываются. Появление и исчезновение «возможных миров» в результате действия и определяют смысл этого действия.
«Сила» как фактор политики – совсем не абстракция. Это – возможность осуществить акции полностью реального характера, возможность, которая зависит от денег, материальных ресурсов, армии и флота, дисциплины и преданности людей – и так далее.
В политике все служит намеком, поощрением или угрозой, символом чего-то совсем иного, чем то, о чем непосредственно говорится, – все имеет непрямой и символический смысл. Политическое пространство весьма условно. Будто формальная система, оно имеет свою собственную семантику или же несколько семантик, несколько возможных интерпретаций. И самой главной семантикой политики XX века является возможная война.
Война как возможность стоит за каждым действием в политическом пространстве. Блеф или реальная угроза? – такова игровая семантика всей политики: никто не должен угадать заранее, не блефует ли политик временами. Дипломатия – это тоже война, но всего лишь война нервов. И временами политики должны повоевать – хоть немножко – только для того, чтобы не оказалось, что они блефуют.
В жизни мировой цивилизации рядом с реальными событиями словно бы разворачивается модальная, возможная жизнь – жизнь через фантомные военные конфликты, которые произойдут, хотя, возможно, так и не произойдут, так и останутся в истории потерянными возможностями, не реализованными, но полностью серьезными и реалистичными намерениями и планами очень серьезных и ответственных господ из генеральных штабов и министерств иностранных дел.
Цель есть что-то существенно субъективное