Крылья для одиночек. Книга о людях, какими я их люблю - страница 5



Сонатой – заблудившимся смычкам
Чтоб в нём не смех казался богохульством
Не острых слов животворящий улей,
Не славного бургундского бочонок,
А трусость, зависть, ненависть и ложь
Чтоб весь его наполнить шумом улиц,
Туманами вуалей и пачулей
Решительностью профилей точёных,
Любовью, поражающей как нож
И пусть он будет домом жизни бренной
Короткой, но стремительной и яркой
И пусть он станет местом для объятий
Должны же быть для этого места?
И над его сияющей ареной
Пусть будет лето рассыпать подарки
И пусть девчонка в васильковом платье
Узнает среди клоунов Христа

Игорю Ядрошникову

В общем – Ангелу Света нелепо бояться тьмы
Ну а если вокруг так темно, что и ангелу нужен факел?
Ведь Отец наш Небесный отчалил на край зимы
Заблудился, замёрз, научился стареть и запил
Ангел Света теперь нелюдим, одинок и нем
Ни искринки вдали для него, ни свечи, ни блика
Он летает наощупь, легко попадая в плен
Беззаконной любви, разрушительной и великой
Он взывает к Отцу: «Где ты, Отче? Приди – спаси!
Одному мне не справиться, тьма подступает к сердцу!»
Но никто не ответит, сколько ни голоси —
Этот крик не поможет узреть. Разве что – согреться
Ну какой он ловец, раз не видит своей блесны
В средоточии душ, в бездне душного их тумана?
Он пошёл по рукам, он меняет кровати, сны
Экипажи, мундиры, дурные привычки, страны
И поскольку безлунная полночь всегда права
В том, что лучше молчать, как ворона в старинной басне
Он бормочет невнятно, боясь растерять слова
Что-то там о единственной, светлой… И гаснет, гаснет…

«Я в зеркале совсем другой живу…»

Я в зеркале совсем другой живу
Там знаю я, что лево это право
И что впадает Балтика в Неву
И что вулканы поедают лаву
Там мне всегда фартило и везло
Там лишь от счастья я седел и плакал
И хоть там тоже побеждало зло
Но радостное и с обратным знаком
Там я был брав, красив и мускулист
Не ведал, как юлить и пресмыкаться
Там под пером освобождался лист
От лишних слов, натуги и лукавства
Там я всегда платил свои долги
Свершал геройства, помогал калекам
Там знал я, кто друзья, а кто – враги
И в смокинге не выглядел нелепо
Я там сражался, пел и рисовал
Зарю собою закрывал от мрака
Был добрым. И любви не предавал
И спас своих родителей от рака
Там – в этих бликов веруя игру —
Я рассекал себя стеклом как сталью
Так больно… что теперь я не умру
А сам к себе вернусь из зазеркалья

«На высоте, у ясного огня…»

На высоте, у ясного огня
Над океаном, теребящим сушу
Неясный шум проходит сквозь меня
Как жизнь сквозь неприкаянную душу
Я слушаю, как шелестит камин
Как шепчутся вершины с облаками
И как над одиночеством моим
Качается любви дамоклов пламень
Но я не слышу главное – мотив.
И крошки слов наискосок от края
Я, как слезу гордыню проглотив,
В ладонь листа наощупь собираю
Нелепица – не лепится строка…
О глухоты бессмысленные рифы
Я размозжил пустые облака
И недооперившиеся рифмы
Но сон мне эта натолкует грусть:
Став птицей или обратившись в камень
Я подхвачу мотив. И растворюсь
В молчании. И к вам вернусь – стихами

«Ты в город вырвался, как вырвался из плена…»

Ты в город вырвался, как вырвался из плена
Как к свету прорывается трава
Целуя солнца белое колено
Сквозь облаков несвежих кружева
Да, ты бродил по этим серым тропам —
Безрыбых рек нетрезвый адмирал —
Хулил богов, перечил остолопам
Творил, ругался, верил, умирал
Но, разоряясь или богатея,
Буксуя на песке или крови
Ты знал, что жизнь – нелепая затея
Без сказочной нелепости любви
Теперь ты star. Ты одинок и светел