* * *
Добронрав стоял у открытого окна и жадно вдыхал ночную прохладу. Опочивальня утопала во мраке, и только над ложем тускло светилась лучина.
Открылась дверь. На пол лёг узкий треугольник света. Он пополз всё дальше – к окну, по пути расширяясь, а потом вдруг резко свернулся и исчез. Дверь тихонько хлопнула. Кто-то на цыпочках подошёл к лежанке и сел. Во всяком случае, так показалось бояричу.
– Это ведь был ты? – раздался шёпот Любимы. – Тот человек, которого якобы похитила сирин или алконост.
Добронрав несколько раз задумчиво кивнул.
– Как догадалась?
– Да видел бы ты себя. Удивляюсь, как и прочие не дотумкали?
– И что теперь? Отцу расскажешь?
– Вот ещё! – фыркнула Любима. – Да ты, братец, у нас дурачина…
– И простофиля, – вздохнул Добронрав. – Это ж надо было – орать на весь Лихобор. Увидел город с высоты птичьего полёта и завопил от счастья, как младенец. Дундук! – выпалил парень и в сердцах ударил ладонью по подоконнику.
Он привалился спиной к прогретым за день брёвнам внешней стены и медленно сполз на пол. Там он сел, обхватив колени руками, и запрокинул голову, уперевшись затылком в стену. Вздохнул.
За окном стрекотали кузнечики и где-то очень далеко, на самом пороге слышимости квакали лягушки. Жужжали комары.
– Хочешь сказать… – медленно произнесла сестра и осеклась, немного помолчала. Она нервно облизнула пересохшие губы, но Добронрав не мог этого видеть. Как и того, каким ужасом горят её глаза. Он видел только часть белёной ночной сорочки на плече, что едва-едва освещалась лучиной. – Хочешь сказать, что ты летал добровольно?
– Вроде того.
– То есть я поняла, что тебя никто не похищал. Ты же всё-таки здесь. Но я думала, мне показалось…
– Что со мной стряслось что-то скверное.
– Да.
– Что меня куда-нибудь таскали, дабы вынудить совершить нечто ужасное.
– Угу.
– А то и вообще, может, это уже не я, а подкидыш. А настоящий Добронрав сейчас где-нибудь в дубовой роще. Или вовсе гниёт в болоте.
– Именно!
– Спасибо за беспокойство, сестра, – боярич против воли заулыбался. – И что родителям не выболтала – тоже.
– Но как это случилось?!
Добронрав долго думал, прежде чем пересказать ей в общих чертах историю его полёта над Лихобором. Любима обычно умела слушать, но сейчас она постоянно перебивала и забрасывала вопросами. Кое-как, с грехом пополам парень рассказал ей многое, умолчав при этом ещё больше.
Любима узнала, как и почему он появился в заповедной роще первый раз. Как Молиба вывела брата из леса, чем фактически спасла ему жизнь. Когда дело дошло до полёта, Добронрав не вытерпел. От одних воспоминаний у него закипела кровь, боярич соскочил и принялся кружить по ложнице. Активно жестикулируя, он пытался лучше передать свои ощущения от полёта, от той красоты, что открылась ему в тот миг.
Не упомянул он разве что о том, как долго они общаются с сирин.
Когда рассказ закончился, Добронрав упал на полати рядом с сестрой и взял её за руки.
– Представляешь? – выпалил он. – Спасибо, что остановила Радвилку с его синяками. Надеюсь, назавтра они про всё забудут.
– Надеюсь, – эхом отозвалась Любима. – Добронрав, пообещай мне, что не будешь больше к ней ходить.
Отрок выпустил её ладони и встал.
– О чём ты говоришь?
– Она – нечисть, Добронрав. А ты – боярский сын. Вы разного поля ягоды, и ваши встречи ни к чему хорошему не приведут.
Губы парня дрогнули, но – спасибо мраку – Любима этого не видела. Ему захотелось многое на это ей ответить. Например, что, так уж вышло, сирин по имени Молиба оказалась единственной душой в Горнем, кто не избегает его общества или не хвастает им, как породистым кобелём. Что она единственная, кто не завидует Добронраву из-за того, что мать проводит больше времени с ним. Кто не смеётся над ним за его учёность. Но Добронрав вздохнул и ничего не сказал.
