Исидор. Здравствуй, родная.
Поликсена бросается к нему.
Исидор. Осторожно, может, я заразный.
Поликсена (отступает). Что с тобой?
Исидор. Не волнуйся, кожа вот горит вся. Покоя нет.
Поликсена (отворачивает ворот рубахи Исидора и морщится). Гной.
Исидор. До свадьбы заживет.
Поликсена (тихо, как про себя). Не виновата я.
Пауза.
Исидор. Дурашка, кто ж посмеет плохо о тебе подумать?
Поликсена. Ты. Ты посмеешь, а больше меня никто не любит, значит и не посмеет.
Исидор. Причем тут ты, радость моя. Что заслужил, то получил.
Поликсена. Вот так разговор!
Исидор. Никакого разговора. (пауза) Как тут все? Дождь был?
Поликсена. В самый тот день и начался. Лил, четыре дня не останавливаясь. На пятый снег выпал. Час лежал – растаял.
Исидор. Вот так вот… Ну, мне-то это все ни к чему. А за народ рад.
Поликсена. Слушай, новостей у нас хоть отбавляй. Главная, инок тот молоденький с тех пор так из кельи и не выходил. Замаливает грех. Ни с кем не говорит, только еду ему в келью приносят, кусок хлеба и воды кувшин.
Исидор. Ну, у них свои дела.
Поликсена (тихо). Нет в том моей вины.
Исидор (не слушая). У них свое, у нас свое. Кожу залечить бы мне.
Поликсена. Есть у меня мазь, не пройдет и недели, будешь как новый. Исидор. Буду. Буду. (Садится на пол и любуется Поликсеной. Улыбается, склоняя голову налево, направо). Красавица.
Поликсена отбрасывает швабру, садится на мокрое и берет голову Исидора в руки, укладывая себе на грудь.
Исидор. (Задумавшись, продолжает). Скажи мне, друг мой, по сердцу ли тебе наш?
Поликсена. Правду про тебя говорят – охламон ты, охламоном и останешься. Что ты меня мучаешь, как ребенок, честное слово. Нет у меня к нашему ни любви, ни осужденья. Он не тобой над нами поставлен, не тебе и судить. На порядке этом мир держится, а не удержится, так тебе первому и достанется.
Исидор. За меня не беспокойся, за меня не надо.
Поликсена. Бесстрашный Исидор.
Исидор. Бес, страшный бес? Ты так обо мне и думаешь?
Поликсена. Я говорю, как все люди, а ты готов любое слово вывернуть наизнанку.
Исидор. Никакой изнанки, что ты сказала, то и повторил. А всё-таки, ты не ответила.
Поликсена. Да ты только его силой и силен. Упади он, куда пойдешь? Уж стар другую долю искать.
Исидор. Я, стар? Да ты что, старая, болтаешь? Я еще о-го-го. Жених хоть куда… Ты в сторону-то не уводи. Неужто порядок нравится? Шаг влево, шаг вправо, и – конец тебе! Жизнь твоя висит на нитке, а кто нитку держит? Господь ли?
Поликсена. Ох, Сидор, куда только голова пустая ни заведет. Что за нитку такую выдумал? Или кто тебе сказал про нитку-то?
Исидор. Вот ведь ты вредоносная какая! (очень возмущенно.) Что ж у меня своего ума нет?
Поликсена. Так нехороший он человек, соблазняет бедного Исидора, а расхлебывать нам двоим.
Исидор. Ну, и горазда ты придумывать.
Поликсена. Ладно, хорошо. Успокойся. Нравятся порядки, не нравятся. Конечно, нравятся. Помню я, как в миру. Работаешь с утра до ночи, вертишься, как белка в колесе. Вот, кажется, все дела переделаны, завтра, завтра отдышишься и полегче станет. Не… ет. Туча набежала, бах – всё в прах. Если умом не повредился, значит, молодец. Не по-божьему там, а по-людски. Люди всегда – страх, потому что в каждом с рожденья волчонок нарождается. А уж как пришпилит, так зубастый волк во весь рост – скачок и пасть в крови.
Исидор. Ну, любовь моя, не радуешь ты меня. Смотрю на тебя, чем, значит, покорнее, тем больше камень за пазухой.
