– Хорошо, бабушка! – ответил мальчик.
– Ну и молодец! – она полезла одной рукой под подушку и вытащила две смородиновые карамельки.
– На-ка вот, бабушкины конфетки, поешь, посластись с дороги! – сказала тётя Маша, передавая Димке угощение.
– Спасибо, бабулечка! – вспомнив договорённости поблагодарил её Димка.
– Вот молодец. Ну, гости дорогие, рассказывайте, как там столица? Как вы поживаете.
– Тёть Маш, давай мы сейчас всё сготовим, а то не ели ещё ничего с дороги. А там и поговорим, хорошо?
– Да я и не спорю, – махнула бабулечка рукой, – располагайтесь, распоряжайтесь! Всё ты здесь знаешь, ничего не изменилось. Колодец во дворе. Печку не пропустишь, вон какая огромная, да с лежанкой. Вот Димку туда на овчинку положишь на ночь, сладко там спиться, а сны какие? Ты в столице такие и не видал! Слышишь, внучок?
Димка с любопытством разглядывал печку, вытаскивал какие-то металлические пластины, открывал дверки. Даже заглянул в топку, измазав руки угольной сажей.
– Хорошо, бабулечка, – я только сейчас одним глазком взгляну, – сказал он, залезая по лесенке приставленной к стене печки на лежанку. Он выглянул из-за трубы и крикнул взрослым:
– Ку-ку!
Тут в часах открылись дверцы, и кукушка тоже начала куковать:
– Ку-ку!
– Ну надо же, была у меня одна кукушечка, а стало две, – ласково произнесла тётя Маша.
Взрослые рассмеялись, а Димка меж тем, соревновался с кукушкой, кто громче.
– Теперь и не понятно сколько время, пока на часы не посмотришь. Ну, сын, сколько времени на часах?
– Большая и маленькая стрелка на двенадцати, значит… двенадцать часов!
– Ну, слава Богу, – произнесла мама, – а то я уж думала, что двадцать три ноль ноль!
– Почему? – спросил папа.
– Столько нам кукушки накуковали, – рассмеялась мама.
– Олюшка, – позвала тётя Маша, – ты вот что… Скатерть у меня в комоде, там же и утварь всякая: вилки, тарелки ложки. Самовар внизу у стола. Давно им не пользовалась, а вам может быть в диковинку. Колю попроси, он растопит.
– Коль, а Коль! Небось забыл, как самовар сапогом раскочегаривать?
– Да нет, тётя Маша, помню, сделаю. Димка, – обратился он к сыну, – давай-ка одевайся, пойдём, принесём вещи из машины. Натаскаем воды, затопим печь и самовар. На всё про всё у нас час, да и пообедаем!
За полчаса мужчины семейства Краськовых разложили все вещи в доме, принесли шесть вёдер воды и затопили печь. Димка сидел у топки печи, розовощёкий, довольный тем, что он всё делал вместе с папой. Родители суетились над чугунками, которые надо было поставить в печь.
За это короткое время, проведённое в Избах, мальчик узнал много новых «старых» слов: «Чугун» – фигурная кастрюля из толстого железа; «Ухват» – длинная палка с металлической рогатиной на конце, чтобы ставить чугун внутрь печи; «Лежанка» – место на печи, где можно спать и греться.
Через час тяжкий запах валерианы заглушил аромат щей из кислой капусты. На столе была постелена свежая скатерть и подан чугунок с гречневой кашей. Мама сама удивлялась насколько просто было готовить в печи.
– А ещё, если б раздобыть настоящего, не пакетного молочка и потомить его в печке, в чугунке образуется карамельная такая корочка из сливок. Вкуснятина редкая! – мечтательно произнёс папа за столом.
Тётя Маша от приезда гостей заметно повеселела, на её щека заиграл здоровый румянец и она, хоть и с трудом, но тоже села за стол.
Мама разлила по глубоким тарелкам щи. Все заработали ложками. Настолько вкусным показалось это блюдо для Димки, что он потребовал ещё добавки, чего никогда не было дома. Потом была томлёная гречневая каша, с кусочком масла сверху.
