Я сидел на тахте и слушал всю эту пьяную болтовню.
– Вот, давеча, – продолжал он, – в клубе… Ведь я тоже был в числе приглашённых. Председатель всех нас представил: мол, специалист по животноводству-с и прочее. Ну, люди-то в основном солидные приехали, с галстуками… Все мягкие такие, пухленькие… Короче, выпили мы малость. Нельзя было отказаться. Кругом все пьют, все такие солидные люди, ну как им откажешь? А пьют-то как, прямо как лошади, целыми стаканами пьют. Они-то как-то по-другому называют. Это я говорю «стакан», а по-ихнему по-другому. Один из столичных-то фокусы даже показывал. Целый стакан водки одним глотком, хлёст – и тама. Так вот к чему я? Да насчёт иностранного языка-то. Так вот, этот фокусник, откуда ни возьмись, стал со мной откровенничать. Кажись, даже советский образ ведения животноводства малость критиковал. Специалист, наверное, по этой части. Так вот, этот субъект и спрашивает меня насчёт жизни и прочее, сам спрашивает: какое, мол, у меня хобби? Я-то ведь никогда не слышал этого слова и, убей, не знаю, что ему и ответить, а он всё своё: хобби да хобби. Я ведь тоже выпимши был, ну и решил блеснуть, и говорю, мол, «ничего-с, жена не жалуется». Хохотал он как сумасшедший, а когда успокоился, стал рассказывать мой ответ, приукрасив его всякой похабщиной. Что тут поднялось! Все ржали как бешеные, показывая пальцем то на меня, то на жену мою. Там ведь были и женщины, среди них и моя жена с мамашей своей на первых рядах. Ты бы видел, как блестели глаза тёщи, как прыгала на хромой ножке моя жена, оправдываясь перед налетевшими к ней со всех сторон бабами и мужиками. Я тоже не отставал от остальных, ржал что есть силы и пальцем показывал на кого-то, теперь уже не помню на кого, кажется, на тёщу. Точно, на тёщу и показывал, и это вызвало новую волну смеха, ещё сильнее, чем прежде. Ни дать ни взять сущий бедлам. Кто-то кричал «браво», а кто-то ткнул пятернёй мне под ребро – не знаю кто. По сторонам-то я не смотрел, а только вперёд смотрю и хохочу вместе с остальными. Ну и забодал я в сторону того, кто ткнул мне под ребро, а в ответ услышал страшную ругань. Не знаю, кто это был, кто-то из высоких гостей, но ругался, как сапожник. Вдруг чувствую: кто-то завладел рукавом моего пиджака и тащит в сторону. Хотел я освободить руку, но не тут-то было. Поворачиваю голову и замечаю, что это тесть мой тащит меня. Мерин-то здоровый, хоть и счетовод. Оттащил он меня поодаль и спрашивает:
– Ты чего смеёшься, дурак, и куда пальцем показываешь?
Слово «дурак» малость обескуражило меня, ну да ладно, с кем не бывает. К тому же хоть и не родной он мне, как-никак тесть же. Обнял я его, для поцелуя, разумеется, но вышло слишком порывисто: кажись, плохо сориентировался и хватанул зубами мочку уха. Так или не так, сейчас уже не помню, но помню, что двинул он мне прямо в затылок и выгнал вон из клуба. Понял теперь, до чего доводит незнание иностранного языка? Но это ерунда, сущая ерунда. Я и сам собирался уходить, ну, малость опередили события… Сам виноват-с, надо было послушаться умного совета. Словом, не в этом дело.
– А в чём же? – спросил я его.
Он сел рядом со мной на тахту и начал бить в область левого внутреннего кармана пиджака.
– Богаты мы теперича – вот в чём дело. Мы ведь не сразу начали трапезничать. Сначала было торжество, и всё, как принято у людей, – чин-чинарём. Один из столичных гостей – видимо, самый значимый, – произнёс длинную речь. Очень уж он хвалил наш колхоз, шпарил цифрами, даже несколько фамилий жителей нашей деревни назвал, как будто всю жизнь жил с нами бок о бок и ишачил вместе со всеми. Ну, закончил тем, что начал выдавать ордена, медали, всякие там грамоты. Затем ещё два-три товарища, но уже из районных руководителей, выступали и тоже хвалили наших жителей: мол, мы гордимся и так далее… Ответное слово держал, как и подобает в таких случаях, наш председатель. Скромный человек, ничего не скажешь.
