– Благодаря, – говорит, – неустанной заботе партии и правительства… – и пошло, и пошло: анализ за анализом, и всяческие там качественные изменения, и какие-то там изобилия… Впрочем, качественно говорил, не то чтобы как всегда, нет, обособленно и, главное, качественно. Скромный человек, говорю я тебе. Показывал на звёзды, только что навешанные ему на грудь, и говорил, что это результат коллективного труда, труда всех здесь сидящих товарищей, и мы хорошо понимаем, к чему это нас обязывает. Хотя в зале не было ни одного колхозника, окромя двух-трёх звеньевых, эти слова были встречены аплодисментами.
– Чтобы не быть голословным, – продолжал он, – особо отличившиеся труженики нашего колхоза премируются денежными премиями. И стал перечислять фамилии и имена премированных, а те прямо там же подходили и получали пакет с деньгами. Когда председатель назвал мою фамилию, я, как и все, подошёл к трибуне, получил свой пакет, поблагодарил всех и обратился к председателю. «Товарищ председатель, – говорю, – если вы позволите, завтра я хочу уехать в Агдам, чтобы устроить брата своего в техникум, о чём он просит ежедневно». Все рассмеялись, захлопали в ладоши, а председатель и говорит, что он очень даже позволяет и разрешает, добавив, что «колхозу нужны высококвалифицированные, грамотные люди, и, если будет какая нужда, обращайтесь прямо ко мне». Так что, браток, завтра мы вольные, как цыгане, и деньги у нас есть. – Заново стучит он в область кармана. – Прямо с утра поедем в Агдам, сдадим документы твои в какой ты скажешь техникум, купим тебе всё необходимое, отметим всё это в хорошем ресторане и вернёмся к вечеру со спокойной душой, зная, что ты уже студент. Одна просьба всё же у меня имеется, – почти засыпая произнёс он.
– Что за просьба? – спросил я.
– Научись иностранному языку. Неважно какой, лишь бы иностранный был. Во всех техникумах учат ему. Нам тоже преподавали, но мы ноль внимания на него – откуда мне его знать. Но ты ни-ни. С самого начала научись всем словам, всем нужным словам. Я за четыре года учёбы научился выговаривать только одно слово: «видерзеен». И то потому, что почти каждый раз после урока учительница говорила нам его: только звенит звонок на перерыв, она журнал под мышку и – «ребята, видерзеен». Ну и мы ей хором «видерзеен» орали. Но это не то слово, неходовое слово этот «видерзеен». За столько лет, что я окончил учёбу, никто ни разу не спрашивал меня, мол, какое у тебя видерзеен? Нет, не ходовое, а вот «хобби» – другое дело. При первой же встрече с приличными людьми спросили, какое, мол, у тебя хобби? Такие вот слова и учи, чтоб ходовые были, а это… что же… дерьмо этот «видерзеен»…
Я встал, чтобы он мог лечь на тахту. Комната, в которой он жил с женой, была закрыта. Жена его всегда закрывала её, когда куда-нибудь уходила, чтобы мы в её отсутствие не трогали всякие безделушки, которые она привезла с собой в качестве приданого. Для этого она купила у спекулянтов специальный замок с секретом, этакий с крутящимся основанием, а ключ спрятала от нас подальше.
Брат кое-как снял пиджак, бросил его на пол, лёг поудобнее и тут же уснул. Ходил я по комнате и думал. О чём? Наверное, ты догадываешься. Ведь сказал же он, что собирается истратить эти деньги на меня. Раз так, почему мне не использовать их по своему усмотрению? Интересно, сколько же ему дали премиальных? Я поднял пиджак и только лишь из любопытства залез в тот карман, по которому брат так старательно стучал. Вынимаю конверт, а в нём куча денег – правда, одни трояки, пятёрки и рублёвые. Посчитал – ровно восемьдесят рублей. Столько мне, конечно, не нужно было, и я отделил от общей кучи рублей сорок. Положил обе кучи на стол и стал думать. Я вспомнил, что школа наша по тридцать рублей даёт на каждого. Значит, и мне тридцать рублей будет достаточно, тем более что и трояк утренний почти цел у меня. Только пачку «Примы» купил на пятнадцать копеек. Подошёл к столу, отсчитал ровненько десять рублей и положил в другую пачку. Тридцатку положил в грудной карман своего кителя, а пятьдесят рублей – в конверт и туда, откуда взял. Пиджак повесил на спинку стула, нашёл вот эту клеёнчатую сумку, в которой невеста наша привезла своего щенка, положил в неё кое-какие книги – и вот я здесь. И домой вернусь только с извещением о поступлении в институт, и то на несколько дней, чтобы собрать кое-какую зимнюю одежду.
