Хозяйка встретила нас, стоя за самой дальней стороной огромного стола. Рядом с ней стояла девчонка лет десяти-одиннадцати – вероятно, дочь. После того как мы познакомились, она поинтересовалась здоровьем своего друга, как он работает, и вообще как развивается народное хозяйство в Азербайджане. Получив на все свои вопросы исчерпывающие ответы от Сабира, ибо говорил один он, она показала, где нам сесть, и нажала на такую же кнопку, как в нашей комнате.
Столовая представляла собой огромное помещение величиной почти с баскетбольную площадку и вся была напичкана мрамором и дорогими люстрами. На всю длину этого зала тянулся массивный стол старинной работы, сделанный из красного дерева. Любой хозяйственный магазин позавидовал бы изобилию разнообразной посуды, вилок и ложек, которыми был сервирован этот стол. Улучив момент, я спросил у хозяйки: «Все ли квартиры в этом доме такие?» Она довольно улыбнулась и ответила, что в каждом так называемом сталинском доме имеется две-три такие квартиры для особо заслуженных людей и что эту квартиру им дали недавно по личному указанию самого Хрущёва, а раньше они жили в этом же доме, но в другой, значительно меньшей, квартире. Далее она сказала, что муж её, тоже народный артист СССР, сейчас находится на Украине, так как там снимается какой-то исторический фильм, в котором он приглашён сыграть одну из главных ролей. Она сообщила, что, следуя давно сложившимся правилам, завтра у неё приёмный вечер, в котором будет участвовать весь свет искусств и ещё кое-кто из больших людей. Она посоветовала нам также приготовиться к этому вечеру.
– Костюм или смокинг можете подобрать в нашем гардеробе, – сказала она и велела Вере, чтобы та показала нам гардероб.
Почти никогда я не надевал чужие вещи, и по мне лучше бы нас поругали последними словами, чем предлагать такое. Попробовав кое-что, я встал и, ссылаясь на недомогание, вышел из столовой. В комнате я первым делом переоделся, аккуратно сложив всю их одежду, повесил на вешалку и лёг на одну из диван-кроватей. Через некоторое время зашла Вера с подносом. Она принесла несколько бутербродов с икрой, хлеб, сыр и большой чайник чая. Увидев, что я переоделся, она села на стул и вопросительно посмотрела на меня.
– Послушай, Вера, плевать я хотел на всё, что здесь принято. Твоя хозяйка больше меня не увидит, можешь не волноваться.
– Как не увидит?
– Очень просто. Завтра рано утром я уеду в Подольск.
– Не делай этого, Чингиз. Да и товарищ твой обещал присутствовать на вечере.
– Товарищ волен поступать как хочет, а я – как я хочу. Я сюда не на маскарад приехал. Почему, интересно, не поступить мне по-своему? Что я кому-нибудь должен, что ли?
– Не в этом дело.
– А в чём же?
– Я уже говорила тебе, что она очень хорошая женщина, но у каждого человека, особенно у человека из их круга, есть свои привычки, которые они ценят больше, чем жизнь. Так вот, моя хозяйка не терпит ослушания от кого бы то ни было, и, уверяю тебя, она дойдёт до крайности, чтобы не только навредить, нет, а просто уничтожить тебя. Зачем тебе это?
– Зачем мы нужны твоей хозяйке? Вот лично я – зачем я ей нужен?
– Этого я не знаю. Может быть, вы просто ей понравились, а может, ещё что-то, но я знаю, что раз она сказала, чтобы вы присутствовали на вечере, – значит, вы должны быть там. Второго мнения не должно быть.
– Послушай, я приехал сюда в институт по своему делу, и пошла твоя хозяйка со своей привычкой куда подальше. Нас просили сопровождать груз, что мы и сделали. Что ещё нужно?
