5. День второй или третий. Медведь
Первой ночью Зимин чуть не умер. Ему казалось, что конец уже близок, вот-вот, за тем деревом. Если бы смерть пришла, он бы принял ее красиво. Думал, что готов. Прислоненный спиной к черствому стволу Зимин бы сполз на землю, поймав лицом свежее дуновение. Из последних сил он произнес бы что-нибудь вроде: «Надышаться можно только ветром». Потом испустил бы дух, уронив голову на грудь, а в руке его осталась бы, слабо держась, фотография жены и сына. На самом деле никакой фотографии при Зимине не было, разве что в телефоне, но американский смартфон – вещь последним мгновениям чуждая.
В общем, Зимину было страшно и холодно, на руки приходилось дышать. Он невольно вспоминал сюжеты своих песен, где героев окутывала ночь: на лесной тропе, в доме лесника, на кладбище или по пути со свадьбы из соседнего села. Героям тоже было страшно, герои были в отчаянии, и оттого решались на разного рода авантюры. Это были бодрые композиции, народ их обожал, а Зимин любил исполнять на сцене, не утруждая себя во время припева.
Да, концерты ему снились, концерты заполняли его память до краев. Зрители на тех концертах, как волна, шипели рифмы, свистели, тратили по несколько зажигалок на плавающие огни. Волнительная красота. В ходе коллективного ритуала, коим концерт и являлся, зрители сваривались, слипались в плотную форму толпы. Она сохраняла свою однородность на время культурного мероприятия. Этому коллективному чудищу можно было сказать: «Круши!», и оно бы не отказалось. Зимин торжественно стоял перед этим существом и волновал его, вытаптывая ногой ритмы, как лошадь в цирке. Взвинченный гитарными партиями, нетрезвый Зимин носился по сцене, как умалишенный, иногда это затягивалось, но он всегда возвращался под прожектор, хватал и тискал там микрофон, как рукоять меча… Что ни говори, мы с тобой не были там, а Зимин стоял перед той многоглавой массой. В какой-то степени Зимин был ее отцом, пастором этой секты. Там, на сцене, было легко спутать себя с богом.
Зимин не успел в полной мере ощутить и принять свойства своей новой жизни в первую ночь, однако о том, что лес хочет его прикончить, догадался. Лес хотел этого не по злобе, а в целях восстановления нарушенного равновесия – инородную занозу нужно было извлечь из тела.
Возвращаясь к списку вещей, которые были при Зимине, мы делаем обновление. Нож, бумажник, спички, початая пачка «Кэмал блю» с желтым верблюдом, плюс, внимание, еще кое-что. В кармане костюма Зимина давненько болтались две маленьких смешных бутылочки виски «Вильям Лоусонс», по пятьдесят миллилитров каждая, непочатых с целенькими акцизами. Так вот эти смешные бутылочки немного скрасили Зимину первую лесную ночь, а может быть, напротив, усугубили. Зимин считал их спасением, так кто мы такие… Ночью Зимин не спал совсем, от страха перед различного рода звуками он не смог оставаться на одном месте. Он вставал, и он шел. Двигаясь наобум в плотном беспросветном холодце, Зимин часто и больно получал по лицу ветками. Щегольские свои кроссовки он намочил безнадежно, глина, которая налипла на подошву, делала каждый его шаг во тьме библейски трудным. Отмахиваться от комаров он давно перестал, они покрывали его целиком колючей шалью. Зимину все время казалось, что кто-то за ним в темноте наблюдает. Из-за этого скрытого наблюдения, мнимого или реального, он постоянно находился в движении и в конечном итоге забрел, черт знает куда.
