Ну, в общем… После тяжелого трудового дня, целый день провозившись на кухне и умудрившись напечь просто-таки немыслимую гору всяких пирогов, плюшек, куличей и прочей снеди, мы с сестрой сидели на диване в гостиной, уютно укрыв ноги пледом и читали книги. Выбрать у Сени было из чего. Библиотека была богатой, собранной, так сказать, книжечка к книжечке двумя поколеньями семьи. Для пущего уюта она еще растопила камин, который тоже имелся в ее квартире, расположенной в самом центре города на последнем, третьем этаже. Именно подобное расположение квартиры и позволило в свое время ее мужу (бывшему, разумеется) соорудить такое диво-дивное. Пожалуй, это было единственное светлое пятно памяти о его пребывании на жилплощади сестры. Ну, в общем… Не буду отвлекаться.
Итак… За окном темная ветреная апрельская ночь. Ветви кленов, близко стоящих к дому, изредка, как голодные коты, царапались в окно под порывами ветра. Небо было затянуто низкими тучами, и из них на землю с неизменной периодичностью сыпался то снег, то дождь. Тем уютнее было нам сидеть на мягких диванных подушках и смотреть на горящий огонь. И вот тут-то, казалось бы, в самое спокойное, можно сказать, умиротворенное время и наступил тот самый момент, от которого пошел отсчет судьбы, изменивший мою дальнейшую жизнь. Правда, я об этом в тот момент и не догадывалась. Потом, по прошествии многих лет, я иногда задавала себе вопрос: а знай бы я, что именно этот момент и будет неким переломным, изменила бы я что-нибудь, чтобы избежать всего того, что происходило позже? И с грустью вынуждена была констатировать (себе ведь не соврешь), что вряд ли…
Отложив в сторону книгу, глядя задумчиво в огонь, я тихо проговорила:
– Слушай, Сень… А ты знаешь, у греков существует такая красивая традиция. За пятнадцать минут до полночи люди собираются у церкви и ждут выноса огня, который привозят из Иерусалима. И когда священник выходит и выносит из церкви этот огонь, люди, стоящие ближе всех, зажигают от него свои свечи, а от них зажигают близ стоящие, и этот огонь передается из рук в руки. Со стороны это выглядит очень красиво. Представь только: темнота, и в этой темноте загорается несколько огоньков, а потом, очень быстро, словно приливная волна, эти огоньки распространяются везде вокруг, где стоят люди. А потом они несут этот огонь в дом и ставят свечу с этим огнем на праздничный стол. Красиво, правда? – Я мечтательно закатила глаза.
И в этот самый момент я почувствовала, словно моего виска коснулся крылом ангел судьбы. В комнате на несколько мгновений повисла тишина. А потом, отложив книгу в сторону, сестра, спустив ноги с дивана, вкрадчиво спросила:
– А который сейчас час?
Я, быстро глянув на часы, стоявшие на каминной полке, настороженно ответила:
– Половина двенадцатого…
Мы с ней поглядели друг на друга, и в этот момент наши взгляды сказали все. Сенька соскочила с дивана и заметалась по комнате, скороговоркой проговаривая:
– Так… Все… Собирайся… Чем мы хуже греков?! – И сама себе ответила: – Ничем не хуже! – Замерла на мгновение посреди гостиной и, голосом командира кавалерийской дивизии, скомандовала: – Чего расселась?! Живо давай, а то к огню не успеем. До церкви еще доехать надо!
Поспешно выпутавшись из плена теплого пледа, я тоже заметалась по комнате, будто у нас уже начался пожар. И тут же поняла, что всю одежду, в которой я приехала к сестре, часа два назад, я затолкала в стиральную машинку. И сейчас на мне было широченное до пола платье из веселенькой оранжевой ткани в цветочек, пожертвованное мне сестрой, так сказать, для моего комфортного пребывания в ее квартире. Наши комплекции, увы, были совершенно разными. Сестра росточка была небольшого и чуть полноватая, а с моим метр семьдесят пять и весом в шестьдесят килограмм… В общем, ее платье на мне болталось, как на колу. А на улице был, не минус, конечно, но плюс невеликий. Я жалобно посмотрела на Сеню и проблеяла:
