– Я тоже! Спасибо, милый!
Я выскользнула из машины, постояла с поднятой рукой, глядя на высунутую в окно его голову и руку. Такси повернуло и скрылось, я пошла к общаге.
Девки теребили вопросами, но я не была расположена делиться впечатлениями. Любовь высосала все силы:
– Перебьетесь, спать хочу!
Добралась до постели, не раздеваясь, рухнула лицом в подушку и отключилась.
Разбудили меня за два часа до отхода поезда. Времени проститься с Лави не было, оставалось только привести себя в порядок, собраться и на вокзал.
– Ну, ты даешь, Светка, не разбудили, так бы и проспала. Еле живая явилась, глазищи горят, как у кошки, какие-то шальные, щеки впали, скулы торчат – пропала, подруга!
– Ой, девки, не могу – до чего я счастливая и до чего несчастна-я-аа! Точно, пропала! И ничего хорошего, влюбилась по уши, обещала заскочить, и на тебе – уеду на месяц, не простившись, даже не сказала, что уезжаю, балда! А зовут его, знаете как? – Лави!
– Ничего себе, он что, не русский? Да, этот Лави так тебя ухайдакал, что не проснулась бы.
– Ой, девки, проспала я свою любовь! Какая же я несчастная!
И я, завывая от слез, торопливо готовилась к поездке.
В шесть часов вечера поезд умчал нас в Узбекистан. Лежа на верхней полке, я не общалась ни с кем, думая только о своем любимом с нездешним именем Лави, который не дождется меня и, конечно же, будет страдать, не понимая, почему я не пришла, бросила его, обманула!
Дорогой мой, любимый, единственный! Я тоскую по тебе, мой черноглазый мальчик! Спасибо за любовь! О, Господи, скорей бы вернуться в Алма-Ату!
А тело мое и кожа томительно горели от воспоминаний прошедшей ночи, не давая уснуть.
В Узбекистане сначала был Ташкент. Мы приехали в город после землетрясения и увидели страшную разруху, которую оставило жуткая беспощадная стихия. Люди, собаки и кошки, оставшиеся без крова, бродили, бегали по развалинам в поисках родных, близких и вещей как сомнамбулы. Плач, крики слышны были отовсюду. Потрясенные страшным видом развалин и несчастных людей, мы вернулись на вокзал, чтобы ехать в Самарканд. В Ташкенте делать было нечего.
Самарканд оказался древним сказочно красивым городом, центр – сплошное средневековье. Даже не верилось, что мы живем в двадцатом веке. Многие жители в национальной одежде, полосатые халаты мужчин, из-под которых выгладывали белые подштанники, яркое разноцветье женских платьев и шароваров, обилие поблескивающих национальных украшений на шеях и руках утонченных восточных женщин с заплетенными в множество косичек черными волосами.
Яркое изумрудно-лазоревое небо, нещадно палящиее солнце, редкая зелень чинар и невозможность укрыться от солнцепека со своими этюдниками, кроме как в тени каменных древних строений, голубое узорочье керамических плиток, покрывающих купола и минареты зданий средневековой архитектуры – все казалось волшебной сказкой. В тени деревьев множество низких деревянных, огороженных перилами площадок – достарханы. На них, покрытых коврами, сидели люди перед низкими столиками, уставленными фарфоровыми чайниками с чаем и расписными пиалами. Свежеиспеченные лепешки-лавашики, самса, шашлыки из фарша и тонкий аромат чая – все пахло одуряюще вкусно и зазывно, и мы с раннего утра привыкли завтракать именно так – зеленый чай без сахара с горячим мягоньким лавашиком.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
