Я плачу о своем нынешнем состоянии, которое так сильно пугает. Плачу о своем одиночестве, с которым наконец оказалась лицом к лицу. Плачу о своей замкнутости и неспособности говорить о главном даже с самыми близкими людьми. Плачу о той физической боли, с которой живу всё последнее время. Плачу о том пекле в моей голове, с которым я жила последние годы. Я плачу о детях, которых не родила, и, возможно, уже не рожу, и о тебе, который любит меня, как драгоценный камень в шкатулке. Я плачу об уходящей юности, в которой было так много страдания, и о своей невозможности смотреть на это с открытым сердцем.
Когда я выхожу, то сквозь тремор и тупую головную боль чувствую нежность.
7 декабря 2009 года в возрасте двадцати трех лет я совершила неудачную попытку суицида.
Почему я пыталась прекратить чувствовать?..
Потому что боли стало слишком много.
Мне казалось, что все мыслимые и немыслимые способы страдания вошли в мое тело и живут там своей, отдельной от моей души, жизнью.
И я больше не могла это переносить. Обезболивающие не помогали. Антидепрессанты не помогали. Это была какая-то череда лекарств, чтобы прекратить чувствовать боль. А вместе с ней, возможно, и глубокое, вязкое отчаяние.
Но болело так сильно, что я слышала отголоски этого сквозь пелену всех таблеток и алкоголя.
Болела моя душа, мое сердце, мой Бог.
Болела середина меня. Была воспалена, обезображена, изнасилована.
* * *
Мы сидим с Антоном на кухне у Наташи.
Ночь. Вся водка выпита, стихи дочитаны.
Все ушли спать, и ты тоже.
Я помню, что мне очень уютно и спокойно. Горит мягкий, приглушенный свет, как от жёлтого тканевого торшера моего детства. В воздухе что-то тонкое, как будто еще есть время побыть с собой наедине.
Антон достает коробок с «травой» и предлагает покурить.
К утру мы скуриваем всё.
Никаких задушевных разговоров, никаких мыслей, никакой тревоги.
Только еще одна попытка отменить часть реальности.
«Хорошо посидели», – думаю я.
Потом меня тошнит. Я ложусь к некрепко спящему тебе и проваливаюсь в сон.
Пропускаю социологию. И еще одну часть своей, как резинка, тянущейся к никуда жизни.
* * *
Большая часть времени проходила в туманной пелене, как будто кассету все время перематывают вперед в поисках правильной песни. Помнишь фильм «Клик. С пультом по жизни»? Вот как-то так.
Я не хотела смотреть в сердцевину происходящего. Я боялась признаться себе, что жизнь, которую я каждый день выбираю, идёт по чужому сценарию. Я боялась обвинять и быть обвиненной.
* * *
А потом мы поехали на Новый Год в Москву.
Идея была простой: мы купили дешевое купе и собирались отмечать в поезде. А затем несколько дней гулять.
По самому красивому городу в мире, в бесконечной веренице гирлянд и шаров.
Мы собирались жить в Саларьево, у твоих родителей. У нас были также билеты в театр. Это был «Современник», спектакль «Три товарища». Чулпан Хаматова играла Патрицию.
Для меня все это было важно. Я точно помню, что эти детали: названия, места, книги, идеи – всё это было чрезвычайно важным. Я, возможно, жила деталями.
Мне было двадцать. И я стремительно ныряла в поиск лучшего места для себя. Туда, где хотя бы на мгновение замолчит мой глубокий внутренний голос, шепчущий, что моя жизнь – обман.
Мы решили прямо с поезда погулять по центру.
И вот тогда, как в фильме ужасов…
Что-то пошло не так.
* * *
Это холодное утро. Сырое. Всё вокруг сырое. И серое. И моё пальто. И мои волосы.
