Девушка только успела облизнуть губы, скорее, неосознанно, чем приглашающе, а ему и этого хватило, чтобы снова захотеть ощутить их вкус. Теперь уже не хотел пугать, прикасался легко, словно знакомясь заново, словно никогда и ничего о ней раньше не знал. Чувствовал, как она вздрагивает от того, что вторая ладонь поползла по тонкой спине, застряла где-то в районе лопаток, заставила выгнуться навстречу, делая девушку еще более открытой и беззащитной… Вздрогнул сам от желания впиться губами в кожу где-нибудь в ямке между ее ушком и челюстью. Знал, что нельзя так делать, запретил себе оставлять следы - не имел на то никакого права, хоть и хотелось до изнеможения, зато прикусить можно было. Чуть-чуть. Почти незаметно. Вполне достаточно, чтобы она еще больше задрожала. И это не было вызвано возмущением или страхом. Нет. Катя льнула к нему всем телом. Крепко держалась за плечи, так, что даже сквозь рубашку ощущались острые ноготки. Привстала на цыпочки, чтобы легче было дотянуться, шумно втягивала воздух при каждом новом Валерином движении, выталкивала его сквозь зубы, но молчала.
А ему вдруг дико захотелось услышать ее голос. Не тот, которым она бросала ему всевозможные фразы, обдуманные и не очень. Другой. Которым девушка выдыхала, выстанывала его имя, когда хотела чего-то большего. Надо же, всего один раз и слышал, а до сих пор его помнил.
Пара движений - и пальцы нашли узкую полоску кожи между задравшейся футболкой и поясом брюк, огладили, приноравливаясь, а потом принялись вырисовывать затейливые фигуры, будто пытаясь поймать мурашки, которые ощутимо проступали от каждого легкого его прикосновения.
Катя пошатнулась, ей явно не хватало хорошей опоры, она и так уже почти висела на его руках. Всего-то и нужно было - развернуться и усадить ее на стол. И тут же стало проще стягивать с девушки тонкий трикотаж, скрывающий обзор на все самое сладкое, утыкаться лицом в ложбинку между ее грудями, нежно выцеловывать узоры на гладкой коже, обводя губами кромку белья. Спроси у Валеры кто-нибудь, что в тот момент на Кате было - ни за что не сказал бы, какого оно цвета, и были ли там какие-то рисунки. Зато сразу вспомнил бы, как хотел содрать его, на хрен.
Всего на секунду оторвался от тела, вернулся к губам. Девушка уже не скромничала, отвечала с таким же жаром, втягивала его язык, отпускала, прикусывала губы… Путалась в пуговицах его рубашки - тоже хотела большего контакта…
- Валерий Александрович, у вас что-то … Ой, извините! Я слышала, что-то разбилось… - Он только успел выпрямиться, чтобы закрыть Катю своей спиной. Юлия, будь она неладна, впервые за все время показалась ему идиоткой. - Простите, я…
- Все нормально. Я сам уберу. - Бросил, не оглядываясь, уверенный, что ничего более объяснять не нужно.
Катя спряталась у него на груди, склонила голову, съежилась. Пришлось погладить ее по спине, успокаивая и подбадривая.
- Все, Катюш, она ушла, расслабься.
- Господи, позорище-то какое… Взрослые люди, а ведем себя… - Девушка покачала головой, начала озираться, видимо, в поисках своей футболки…
- Держи. - Валера быстрее обнаружил необходимый предмет, протянул ей, помог надеть и расправить. - Ничего позорного не произошло, я считаю.
- Блин, Валер, я понимаю все… Но… - До Кати, похоже, дошло, что она до сих пор находится в весьма недвусмысленной позе: сидит на столе, а меж ее разведенных ног стоит Валера. Еще больше смутилась и покраснела, заерзала.
