Купель Императрицы - страница 21

– Тут тебе не парижская опера!

– Что? – не понял я смысла его слов.

Но Старик отмахнулся и не ответил. Не уловив его аналогии, я увидел иную и добавил:

– А для Стикса – в самый раз.

Харон на миг остановился, глубоко вздохнул и опять смолчал. У двери мы надели маски, и наставник не колеблясь провернул маховик. Мы вошли в чистилище и задраились изнутри.

Я взялся за рукоятку рычага и посмотрел на Харона.

– А если… а если там кто-нибудь есть? – спросил я его.

– За вратами? – тот махнул рукой. – За вратами точно никого нет.

– Но я же слышал.

– А потом и из-за двери тоже слышал, – напомнил мне Старик. – А в чистилище, как видишь, никого кроме нас. И врата закрыты. Но если тебя это успокоит…

Он взялся за рукоять ножа. После событий прошлой ночи нож меня нисколько не успокаивал.

– Открывай! – скомандовал Харон.

Я повиновался: поднял рычаг кверху и с усилием потянул его вниз. Створы дрогнули и ощерились с металлическим скрежетом. За этим звуком последовал другой, какой-то булькающий и прихлебывающий. Еще одно движение рычагом и вода из чистилища, просачиваясь между створами, устремилась в купальню, заметно теряя в уровне вокруг нас.

– Что за…? – услышал я голос Харона и бросил рычаг.

Наставник подошел к створам ворот и заглянул в щель между ними.

– А ну-ка, еще несколько раз! – скомандовал он мне.

Я снова налег на рычаг и работал им до тех пор, пока между створами не образовалось то же расстояние что и вчера. Вся вода с шумом вылилась из чистилища, обнажая пол под нашими ногами. Мы с Хароном переглянулись, и он развел руками. Пар, вырываясь из клапанов наших масок, вновь оповестил о резкой смене температуры. Харон, осматриваясь вокруг, первым вошел в купальню, разрезая темноту светом своего налобного фонаря. Я вошел следом. Мне захотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что это не сон, но мешала маска: зазеленевшее дно колодца было пустым, словно гигантская склизкая кальдера. В купальне полностью отсутствовала вода, не считая той лужицы, что вытекла из чистилища. Старик сделал еще шаг вперед и я последовал за ним. Мы остановились, оглядываясь и прислушиваясь. Откуда-то сверху мне на плечо упали несколько капель воды, и еще одна – угодила в стекло маски и пробежала по нему тонкой струйкой. Я смахнул ее рукой, запрокинул голову и… онемел. Нащупав рукой плечо наставника, я с трудом выговорил:

– Хар… рон!

Увидев куда я смотрю, наставник тоже устремил взгляд вверх: с его губ слетело звучное матерное слово, лаконично объяснившее крайнюю степень его изумления. Там, под сводом купальни, высоко над нашими головами, стояла… нет – висела вся толща воды, как будто потолок и дно поменялись местами. Вода заметно колыхалась, подобно кривому зеркалу отражая и искажая свет наших фонарей. Я покачнулся от головокружения: мне почудилось, что меня подвесили под сводом купальни головой вниз, и я смотрю на ее дно, полное водой.

– Как это возможно? – пробормотал я.

– Назад! – закричал Харон, выталкивая меня обратно в чистилище и бросаясь следом.

Чутье не подвело Старика: многотонная масса воды с безумным грохотом обрушилась на дно колодца, сотрясая цепи и содрогая ворота. Она нахлынула на стены и на ступени амфитеатра, как штормовые волны на волнорез, и мгновенно затопила чистилище, накрывая нас с головой. Сквозь ее мутную толщу я едва различал свет от фонаря Харона, не в силах разглядеть его самого. Пар из клапана маски сменился пузырями. Я поздно спохватился, пытаясь развернуться и вцепиться в маховик двери: уровень воды снова начал резко падать, и она, отступая, повлекла меня за собой к воротам. Я раскинул руки и уперся в створы, едва удерживаясь чтобы не выскользнуть в купальню. Вода, прихлебывая, ушла под мои руки и тотчас же вернулась новой волной, отталкивая меня обратно к двери. Не повторяя той же ошибки, я ухватился за маховик мертвой хваткой и отыскал взглядом Харона: он держался обеими руками за рычаг, не пытаясь закрывать ворота, а лишь противостоя буйству воды. А та, достигнув на этот раз только наших подбородков, ушла обратно и возвратилась с меньшим напором, доставая до груди, затем – ниже и ниже. Постепенно ее тяжелое, шумное волнение успокоилось и все звуки стихли. Только сердце в моей груди билось тяжелым и громким камнем. А мы, как и полагалось, снова стояли по пояс в воде. Я перевел дыхание и отпустил маховик. Мои руки дрожали. Напряжение читалось и в моем наставнике: тяжело дыша, он наклонился, погружая руки в воду, и уперся ими в колени.