– Ох, озорник, а ведь квакеры порицают связь с людьми другой религии и отношения без брака, за это мы будем исключать из своих рядов, – пугал Пэнн.
«Да вы и не узнаете», – усмехаясь, подумал Сэмюель.
Распределив приезжих, переговорив со многими, главы колонии пошли на ужин к Маркхэму.
Яркая внешность брюнетки-жены Маркхэма притягивала взгляды. Молодая женщина тридцати пяти лет живо размахивала руками при разговоре, сновала между мужем и гостями, всё время что-то весело щебеча.
И между делом поругивала мужа:
– Уильям, у тебя кризис со свободным временем! Мы тебя видим только перед сном!
– О, узнаю нашу милую Миту, – улыбался Пэнн, – Когда она появляется, то приносит с собой тайфун.
Из дверей выпорхнула девушка лет восемнадцати, чмокнула Маркхэма в щёку.
Она также укоряла его:
– Ах, папа, как ты оброс! Хочешь походить на русских мужиков? Но здесь нет таких сильных морозов, так что ношение бороды нецелесообразно.
– Мэри, я совсем закрутился, исправлюсь, – отмахнулся отец.
Девушка носила непомерно длинную чёлку, что свисала редкими сосульками, слегка прикрывая глаза, их необычайный, серо-коричневый цвет был очень бледен, и создавал контраст с чёрными волосами. У отца же такой цвет глаз с русыми волосами не вызывал такого эффекта.
К вошедшим выскочила девочка лет шести.
– А чей это зайчик-непоседа? – ласково заворковал Маркхэм, протягивая руки к ребёнку.
– Папа, тебя так долго не было, что ты успел забыть о своей Альфредии! – потупилась девочка.
Младшая дочь была прелестным ребёнком с тёмными глазами, как у матери и светлыми волосами отца.
Усаживаясь за стол, глава семьи ворчал на Мэри:
– Что за мода носить такую длинную чёлку? Испортишь зрение.
– Но мама же носит, – оправдывалась девушка.
– Мама убирает чёлку набок, ты же затеняешь глаза.
Ковыряя вилкой шпинат, Альфредия поинтересовалась:
– После полезного, мне дадут что-нибудь вкусное?
– Это бесчеловечно обрекать ребёнка есть это чудовищное месиво, – вскинулся на прислугу Маркхэм, – Принесите Альфредии сразу горячие блюда.
– И бисквитов побольше захватите! – крикнула вдогонку слуге девочка.
– Ты балуешь младшую дочь, – упрекала мужа Мита.
Глава дома обратился к старшей дочери:
– Ты могла бы обучать индейцев грамоте.
– Одной стоять перед толпой дикарей? – крайне удивилась дочь.
– Женщине тяжело и страшно выходить в большой мир, – вздохнул Колин Клинджел.
– Иди-иди, никто там тебя не съест, – подначивал Пэнн.
– Прилично ли вообще находиться высокородной даме в обществе простолюдинов? – не поощряла мужа Мита.
– Мы провозгласили равенство между женщинами и мужчинами. И я, как правая рука главы колонии должен на личном примере моей семьи показать и подтвердить право женщин на труд, – заявлял отец.
– И ты в школе будешь не одна, в соседнем классе будет вести занятия бывший офицер, служивший в Африке, – успокаивал девушку Клинджел.
– А, что, чем сидеть дома, лучше общаться с дикими племенами, – вскинулась Мэри.
– Мы выведем этих людей из мрака неведенья, и никто их уже не назовёт дикарями, – поправил дочь Уильям Маркхэм, – Это же прекрасно делиться знаниями со всеми.
– И ты не первая из женщин-преподавателей, – сообщал Пэнн, – Прекрасная Филиста, профессор медицины в Древнем Риме, пряталась от студентов за занавеской, когда читала лекции, так как юноши засыпали её стихами с признаниями в любви.
– Вот и тебе советую преподавать из-за шторки, – сказала мать.
