У него колотилось сердце. Он не рассказывал об этом никому. Кассандра выпрямилась и протянула пальцы к его лицу. Потом передумала и положила руки на колени.
– Бел, они могут исправить это. С надлежащим оборудованием и наблюдением они это исправят.
И тут весь гнев, скопившийся в нем по отношению к проекту Homo quantus, вырвался наружу. Он пытался сдержаться, но она же его просто не слышит!
– Я уже с этим справляюсь! – прошептал он. – Каждую секунду я сдерживаю инстинкт, который заставляет меня делать то, что мне навредит.
– Тебе незачем сопротивляться. Они помогут тебе справиться.
Белизариус с трудом находил слова. Их разделяли пространство, опыт и представления, слишком огромные. Ее оптимизм по отношению к проекту бесил его.
– Зачем с этим справляться, Касси? Сидеть здесь, размышляя о том, что на самом деле не имеет значения? Вокруг нас огромный мир, а мы себя от него отрезали.
– Это ты себя отрезал, Бел. Жить во внешнем мире, с его людьми и его гадостями – не значит жить в реальном мире. Это всего лишь закономерности, алгоритмы и время жизни. А здесь мы можем проводить наши исследования.
– Ни фига не можем. Кучка инвесторов и генетиков решили, что нас надо наделить этими инстинктами. Проект взял на себя право принимать решения, принимать которые должны мы сами.
Они находились в разных мирах. Он терял ее. Терял ее для дела, которым занялся.
– Разве ты не свободен, Бел? Ты просто бегаешь от себя.
– Мы настолько же свободны, как Племя Дворняг или Куклы.
Кассандра скривилась.
– Как отвратительно.
– Если еще до нашего рождения другие люди определили, чего мы будем желать и что нас будет радовать, мы такие же, как Куклы.
– Я люблю то, что я есть, Бел, – сказала Кассандра. – Я люблю математику! Я люблю вглядываться в космос так, как не способен никто из обычных людей. Как способен делать ты.
– И на что тебе то, что ты узнаешь, Касси? Homo quantus – баловни, лишь пассивно воспринимающие информацию. Пройдет двадцать лет, и ты не изменишься.
Она крепко сжала губы и кулаки.
– А чем станешь ты, Бел? Ты двенадцать лет бегал от самого себя. И еще двенадцать лет бегать будешь.
– У меня есть это, – ответил Белизариус, поднимая руку с кремниевой полоской в ней. – На Гаррете никогда такого не будет. Вы будете вечно прокручивать в голове теории. Я не потерял того, что люблю, но обрел контроль над инстинктами.
– Это звучит ужасно, – сказала Кассандра.
Казалось, мир вокруг них зашатался. Разговор уходил в сторону. Воссоединение, о котором он так мечтал, было на грани краха. Белизариус заговорил тише:
– Ужасно то, что я могу доказать, что твое любопытство запрограммировано, Касси. С помощью вот этой информации. Но я пришел не ради того, чтобы попытаться изменить тебя. Не ради того, чтобы ты меня изменила. На этой работе можно получить много больше информации. Пойдем со мной. Пожалуйста.
Ее взгляд стал мягче. Белизариус продолжал держать в руке между ними кремниевую пластинку.
– Нам придется напрямую взаимодействовать с Кукольной Осью, Касси. Я открыл способ прямого управления ею.
Кассандра напряженно посмотрела на него.
– Бел, насколько это опасно?
Он видел, как в ней борются два инстинкта. Жажда знаний и инстинкт самосохранения. У нее инстинкт самосохранения немного сильнее. Будь он таким же, он бы до сих пор жил на Гаррете.
– Ты знаешь, Бел, о чем я сейчас думаю?
– Нет.
– Меня не беспокоит, что ты, возможно, пытаешься воспользоваться чувствами прошлого. Не беспокоит, что то, что ты задумал, что бы это ни было, незаконно и опасно. Не беспокоит даже то, что, как мне кажется, ты меня дурачишь.
