– Как так? Вы давно здесь?
– Дольше всех остальных. Дольше даже самого доктора Алабастера, которому я достался от его предшественника. – С оттенком гордости он уточнил: – Я здесь уже свыше двадцати пяти лет.
– Неужели такое возможно?
– О, это довольно обычная история. Сейчас нет времени ее рассказывать, хотя мы пока и в безопасности: ночной сторож все еще в кухне. Мы услышим его шаги, и я успею уйти. Что до того, как я сюда попал, то достаточно сказать одно: мне не посчастливилось оказаться законным наследником большого имения.
– Это может быть несчастьем?
– Да, в случае моего отсутствия право наследования переходило к моему брату и моей сестре, они не погнушались изыскать к этому средства и отстранить меня от дела. Нашелся и медик, за взятку готовый на лжесвидетельство. Как видите, мой случай весьма походит на ваш, на случай вашего отца и еще многих других. Однако времени у нас в обрез. Слушайте меня внимательно. Как я уже сказал, мне удалось подслушать разговор о вас – и узнал, что жизнь ваша под угрозой. Сколь долго смогу – буду приносить вам еду. Но нам нужно постараться вас отсюда вызволить.
– Но с какой стати вам подвергать себя опасности?
Я гадал про себя, не подослан ли этот человек доктором Алабастером с целью втереться ко мне в доверие, и хотя внешность его заставляла в этом усомниться, я не решался на кого-либо полагаться.
– Неужели у меня должна быть для этого причина? Но если вы в таковой нуждаетесь, отнесите ее на счет моей любви к вашему отцу. – Мистер Ноллот многозначительно добавил: – Я слышал, что вы с ним виделись.
Я хотел это подтвердить, но слова застряли у меня в глотке.
– Прошу прощения, – продолжал мистер Ноллот. – Но уверяю вас, что он не всегда был таким, как сейчас.
– То есть?
– По прибытии сюда он полностью владел всеми своими способностями.
– Он был в здравом уме? – чуть не выкрикнул я.
– Совершенно, – кивнул мистер Ноллот.
У меня от сердца отлегло, когда я это услышал. Однако тут же до меня дошло значение сказанного: если он не был сумасшедшим, убивая дедушку, то, следовательно, совершил убийство. Однако если мистер Эскрит не кривил душой, уверяя матушку, что ее супруг не страдал психическим расстройством, были ли столь же правдивыми его слова о ссоре как розыгрыше? И если так, то, выходит, Питер Клоудир в самом деле невиновен?
– Да, он был в здравом уме, – медленно проговорил мистер Ноллот. – Но душевный недуг его мучил.
Он умолк, и я поспешил вставить:
– Говорите смелее. Я знаю – знаю уже не первый месяц, что моего дедушку убил… – Голос мой пресекся.
– Ваш отец? – вскричал мистер Ноллот. – Вы так думаете? Позвольте же мне снять это бремя хотя бы с ваших плеч. Ваш отец нимало не замешан в этом чудовищном злодеянии.
Я никак не отозвался на эту фразу, поскольку в голове у меня мелькнула новая мысль: быть может, этот пожилой джентльмен и не agent provocateur,[2] подосланный доктором Алабастером, а просто-напросто безумец, преисполненный лучших намерений?
Впрочем, следующие слова мистера Ноллота несколько развеяли мои подозрения:
– Чувствую по вашему молчанию, что вы мне не верите. Да и с какой стати? Вот если бы у меня достало времени, чтобы все вам объяснить. Я уже сказал, что вашего отца вовсе не следовало сюда водворять. И этого не случилось бы – не заяви его отец и брат о невменяемости подозреваемого с целью обелить его перед большим жюри, дабы присяжные не постановили предать его суду. Но, разумеется, это была уловка, юридический трюк.
