– Да не бойся ты болота… Ну и пусть вонючее, зато никто сюда не заглянет. А что комары, эка невидаль, их и в Посаде хватает… Нечисть? Какая нечисть?! Здесь владения кузнеца Наковальни. А нечисть ох как боится кузни, разве ты не знала? Вот дуреха – то…
Так было бы и по сей день, ежели однажды одна из пугливых девок не рассказала родителям, где пропадала всю ночь. Отец той дурехи не стал шум поднимать, а пошел прямо к начальнику дружины Ярому Живодер – Вырвиглаз. Был он крепок как дуб, и такого же ума.
Двойное прозвище его имело прелюбопытную историю происхождения. Когда было Ярому лет двенадцать отроду обнаружилась в нем страсть к изуверству над бездомными кошками. С какой стороны не посмотри – занятие опасное. Кошки всегда в Посаде числились в прихвостнях нечисти, и та (нечисть то) в любой момент могла отыграться на озорном мальчугане.
А Ярому было хоть бы что. Взрослые как могли отучали мальчишку от пагубной страсти, в ход бывало пускались и розги и ремни сыромятные, но добились лишь одного – Яром перестал предаваться своему любимому занятию явно. Но по ночам еще долго люд посадский вздрагивал по ночам от ужасного кошачьего визга.
Однажды все кончилось. Толи мальчик повзрослел, толи нечисть наконец – то предупредила его (вскочила у Ярома бородавка на носу, отчего стали звать его позже за глаза Бородавкой), но кошачьи визги сошли на нет. Но в памяти людей Яром навсегда стал Живодером. А он, дурак, еще и гордился этим.
Второе прозвище он получил совсем уж просто. Нет, никому он глаз не вырывал. Просто на кулачных боях, где Яром старался блеснуть силушкой тела и немощью ума, он всегда кричал противнику, что вырвет глаз ему. Зачем он это делал, никто не знал. Но слова запали в душу. Вот и получился Яром Живодер – Вырвиглаз, за глаза Бородавка.
Так вот, пожаловался Ярому батюшка дурехи безмозглой на бесчинства дружинников:
– Лоботрясам твоим в сечи бы побывать, – ярился обиженно мужик, – так они бы знали что по чем. А то, ишь ты, за правило взяли девок на болото таскать. Ты уж Яромушка, будь любезен, разберись. А я в долгу не останусь.
Яром дулся от гордости. Вот ведь как, нет войны (да и не нужна она, Дажбог прими слова мои с благодатью), а у начальника дружины все же есть авторитет определенный. Поискав два дня виноватых и никого не найдя (одна половина дружины бывала на заимке постоянно, другая горела желанием когда – нибудь там побывать) приказал Яром сравнять избушку на заимке с землей. Разрешение на то получил от самого Наковальни (заимка – то все – таки его) который, узнав о причине, хохотал до слез. Яром лично присутствовал при исполнении своего приказа. Да только не выдержал он и дня возле болота. Грозного вояку, каковым мнил себя Яром Живодер – Вырвиглаз, за глаза Бородавка, одолели комары. А ребята заимку не сильно – то разоряли, выполняя приказ начальника. Однако девок туда больше не водили, а со временем и вовсе позабыли о ней. Один лишь Лад помнил. Он снова как мог привел все в порядок, но об этом уже никому и слова не сказал…
В избенке было прибрано, на столе стояла нехитрая снедь, в углу пузатился бочонок, не иначе как пиво. Горели лучины и в камине горело желто – красное пламя. Такое Лад не ожидал. Кого занесло сюда в этот час неурочный? Не уж то прознал кто про заимку вновь да девку привел сюда? Эх, нет места на земле, где можно было бы почувствовать себя одиноким. Всегда найдутся соседи, будь то люди или нечисть. А иногда и мысли собственные так достанут, что хоть на стенку лезь. Никуда не уйду, решил Лад, и сел за стол. Есть – пить не хотелось, поджидать кого—то тоже охота не большая. Но удивить и озадачить – вот потеха. Пускай кто бы там ни был, увидев Лада, испытает неловкость.
