Он был очень умелым в хозяйстве – куда умелее, чем сама Катя. Все приготовления Матвей выполнял сам, а Катя только сидела в стороне, недоумевая и восхищаясь. Всего за полчаса он сделал домашний лимонад из перетёртого лимона и мяты и бутерброды с малиновым вареньем, порезал ароматные фрукты и сварил овсяную кашу в котелке. Ей казалось, что она в жизни ничего вкуснее не пробовала. Должно быть, отчасти в этом был виноват зверский голод: она не ела около суток.
Когда Миша вернулся из леса, они успели вдоволь наесться. Он выглядел утомлённым. По покрасневшему лицу скользили капли пота. Серая рубаха промокла насквозь. Катя ощутила укол в животе и подскочила.
– Пап, ты кого-то нашёл? – мгновенно спросил Матвей. Тот покачал головой, и Катя разочарованно отпрянула.
– Ничего, – проговорил он. – Должно быть, они далеко ушли.
Она откровенно не понимала, как в этом непроходимом лесу можно заметить следы человеческого присутствия. Он не мог быть уверен, что их не было рядом! Мужчина проигнорировал её взгляд и направился в дом.
– Отец может найти кого угодно по следам, – спокойно сказал Матвей. Он словно прочёл её мысли. – Если бы твои друзья были поблизости, он бы заметил. Он даже полевую мышь может найти по следам. А люди, тем более, чужаки, уж точно от него не скроются.
Катя отвернулась, надеясь, что он не увидит её слёзы.
– А что, если они… если их уже нет?
Матвей некоторое время сидел, глядя в сторону. Когда она была совершенно уверена, что её вопрос останется без ответа, он негромко проговорил:
– Мы не можем этого знать. Но иногда у нас не остаётся ничего, кроме слепой надежды. Ты должна надеяться на лучшее… пока такая возможность есть.
В тревоге за друзей Катя начисто забыла об их главной цели. Они тайком выбрались из лагеря: ради чего? Ради того, чтобы сбежать. Они хотели добраться до ближайшего шоссе и доехать в Краснодар на попутках. Они бы обратились в полицию, рассказали о произошедшем, связались с родителями и спасли ребят, оставшихся в лагере. Теперь о побеге и речи не шло. Вместе со своими друзьями она была готова горы свернуть. Но, оставшись одна, потеряла всякую надежду на спасение. Ей было страшно вновь возвращаться в лес, и, тем более, она бы не отправилась в опасное путешествие в одиночку. Теперь она знала, что это забытое богом место хранит некий страшный секрет. Перед поездкой их предупреждали о главных опасностях леса: энцефалитных клещах, диких животных, топях. Но о сорвиголовах, вооружённых пистолетами, никто не говорил.
Всё, о чём она могла думать всё время пребывания в домике лесничего – как найти друзей? Как помочь им и вызволить из лап сумасшедших? И, в конце концов, живы ли они? Как человек, не знавший истинного горя и скорби, Катя подавляла в себе любые страхи. Она просто запрещала себе думать, что друзья погибли. Подобные мысли не могли уложиться в её голове. Катя жила в стабильном, спокойном, ничем не омрачённом мире, где добро всегда брало верх над злом: как и всякий человек, которого не коснулись жестокости и несправедливости, она не признавала, что в жизни есть место мрачным сторонам.
Катя была готова отправиться на поиски друзей сразу после пробуждения. Но Михаил, хмурясь, заявил, что выходить в лес ей рано. Его твёрдый отказ был обоснован: зашитая рана не зажила как следует, и шов мог разойтись от любого неаккуратного движения. Передвигаться в таком состоянии по дикому краю, полному зверья и болотных топей, было верхом безрассудства.
