– Нам лихорадка не грозит, – беспечно отмахнулся Федя.
– Не говори так! – испугался Пашка. – Лихорадки у порога каждого дома живут и у вашего дома тоже.
– А борона тоже от лихорадки? – решил я сменить тему.
– Что нечистая сила боится бороны – общеизвестный факт, – будто повторяя чьи-то слова, важно сказал Пашка, тряхнув накладными кудрями. – Между прочим, ежели надо без последствий подсмотреть за действиями ведьмы или домового или лешего, то надо смотреть сквозь борону: видно отлично, но без ущерба, вроде как солнечное затмение через закопченное стеклышко наблюдаешь.
– Продуман ты, – уважительно сказал Федя.
– Вот, возьмите, – Пашка достал из сумки и протянул нам крашеное в желтый цвет яйцо.
– Зачем? – Федя не спешил брать непонятный предмет.
– Тоже повесившемуся передать? – я тоже не спешил брать яйцо: кто их, деревенских, знает?
– Нет, – потеребил очки на переносице. – Это вам. На всякий пожарный случай. Положено в Семик яйца в желтый цвет красить.
– Есть его хоть можно? – Федя всегда был голоден. Весь в папашу.
– Лучше не надо, – покачал головой Пашка. – Берите, пока сгодится, а я вам позже полынь и любисток принесу.
– И борону, – нехотя взяв яйцо, усмехнулся Федя.
– Бороны у вас свои есть. Посмотрите в огороде под окнами.
– Что они там делают? – удивился я.
Насколько я разбирался в сельском хозяйстве, боронам под окнами делать было нечего.
– Еще при Романиных их клали зубьями вверх. От нечистой силы. Жена Романина.
– Странная какая-то… – задумчиво сказал брат.
– Она еще и старую обувь в курятнике ставила.
– Зачем? – удивился я. – Чтобы куры лучше неслись?
– Причем здесь куры? – нахмурился Пашка.
– Зачем тогда ставила? – поддержал меня Федя.
– От происков домового.
– У вас еще и домовые тут есть? – присвистнул Федя.
– Не свисти, денег не будет. У нас все есть, но про домового расскажу в другой раз.
– Не деревня, а «заповедник гоблинов».
– Гоблинов тут отродясь покамест не водилось. Если только вы привезли… – нехорошо посмотрел на нас.
– А зачем у вас в деревне старые лапти на столбах заборов висят? – спросил Федя.
– Отопки? Это чтобы дом и подворье от сглаза уберечь, скотину неизуроченной сохранить.
– Почему лапти? – удивился я.
– Так еще старики учили: как кто увидит лапти да подивится, зачем они висят, так уже и сглазить ничего, значится, не сможет. Ладно, мне пора.
Он подхватил борону и развернулся.
– Погоди, – окликнул брат.
– Что? – обернулся Пашка.
– А это у тебя что? – Федя показал на привязанную к перекинутой через шею бечёвке непонятную кость, болтавшуюся на груди паренька.
– Это челюсть первой пойманной щуки – для защиты от бесов и всякого зла. Еще чтобы змея не укусила. Вам такую же надо над входом в дом повесить…
– Мы подумаем, – прервал я.
– Подумайте. – Он ушел.
– Псих, – сделал вывод Федя. – Пришел посмотреть, где что плохо лежит. Ночью нагрянет с кражей. Собаку что ли завести? – задумчиво посмотрел на меня.
– Где мы собаку возьмем? Местную брать нет смысла – она на своих лаять не будет. А ехать за собакой в город – лишний раз светиться.
– Это да, – согласился Федя. – Лишний раз светиться нам не к чему.
Мы обернулись и посмотрели на дом.
– Сейчас опасно, – решил я. – Вдруг он где-то поблизости спотыкается?
– До темноты ждем?
– Да.
– Может проще в огороде?
– Не надо. Решили в саду, так в саду.
– Ок.
Яму выкопали ближе к вечеру.
– Давай перед тем, как их притащим, по саду пройдемся, посмотрим, чтобы никто не шнырял, – предложил я.
