– Если русалки снизу как рыбы, то как же они по лесу ходят? – спросил я, вспомнив сказку Андерсона.
– На Русальную неделю у них ноги делаются, – серьезно объяснил Пашка, – и они сигают, как лоси. А еще хвост не у всяких русалок бывает, а в основном у фараонок, что из преследователей Моисея сделались, в Червном море утонув. Они в хорошую погоду выскакивают из реки и кричат: «Царь Фараон в воде утонул». По осени фараонки в лягушек оборачиваются, поэтому лягушек бить нельзя. А у обычных русалок чаще ноги, как ноги, вполне человеческие. От них надо с собой полынь и любисток18 носить.
– Зачем?
– Она у тебя спросит: «Полынь или петрушка?». Если ответишь «полынь», то будешь живой.
– А если «петрушка»? – уточнил Федя.
– То хана тебе, налетят всем скопом и защекочут насмерть! Тут уж утекай со всех ног! Еще хорошо водку на полыни настоять и пить по утрам натощак грамм по пятьдесят.
– А что такое Русальная неделя?
– Это когда у русалок Пасха. А мавки могут и голову отрезать. Еще могут глаза тебе назад переставить и голову перевернуть.
– Это как?
– Вот так, – Пашка надулся и страшно выпучил глаза, – только в обратку. Если вы мне не верите, то я так скажу: у бабки Храмченковой в прошлом году гуси остались на озере ночевать на плаву. Так русалки им так крыло на крыло завернули, что те сами крылья не могли расправить. Про то все в округе знают и любой вам подтвердит, кого не спроси.
– Спросим, – с непонятной интонацией пообещал Федя. – Будь спокоен.
– А я и так спокоен. И вот еще что… Родителям не говорите, могут не разрешить.
Мы с братом посмотрели на дом.
– Не волнуйся, – тихо сказал Федя, – разрешат.
– А хомут тебе зачем? – спросил я.
– От огненной, – непонятно ответил Пашка.
– Что такое огненная? – не понял я.
– Огненная – это лихорадка, когда человек горит весь от огня внутреннего, вот и прозвали огненной.
Мы с братом переглянулись.
– Лихорадка лошадей боится, – видя наше недоумение, начал объяснять Пашка.
– Так это же хомут, а не лошадь, – уличил Федя.
– Все конские принадлежности к коню приравниваются. Как больной лихорадкой лошадь или хомут увидит, так его сразу начинает корчить и ломать.
– Мы здоровы, – нахмурился Федя.
– Вижу, – серьезно кивнул Пашка. – Но профилактика еще никому не повредила. Мою тетку, Лену, как позапрошлый год лихорадка прихватила, так ей конскую голову клали под подушку и за три дня все как рукой сняло. С тех пор не болеет.
– У меня бы тоже сняло, – согласился Федя, – если бы мне такую пакость под подушку впихнули. А где вы ее, голову, взяли?
– У лошади, – Пашка взмахнул рукой. – Где же еще?
– Действительно, – подмигнул мне Федя. – Где же еще?
– Еще можно вещи лихорадочного отнести не вербу, повесить. Еще можно восковые шарики из свечки, что на Страстной четверг освящена, носить, навроде бус на шее. Или ежиное сало, но брать нужно ежа со свиной, а не собачьей, мордой. И лягушками лечат, потому что у них кровь холодная, лихорадку вытаскивает из больного. Еще от лихорадки можно куриный помет настаивать и пить. Он и от пьяного буйства хорошо помогает, вот только вонючий без меры, не всякий без привычки пить сможет.
– Ясное дело.
– А когда выпьет, из него болезнь в виде черного дыма вылетает.
– Откуда вылетает? – переспросил Федя.
– Известно откуда, – поджал губы Пашка. – Откуда надо, оттуда и вылетает. Еще от лихорадки хорошо на ольховый пень сесть, но только чтобы свежий был, от недавно срубленной ольхи.
