– Жак, – позвал он, не оборачиваясь. – Приготовьте мой плащ. Тот, что попроще. Я ухожу.
Камердинер кивнул, скрывая удивление, и вскоре Анри вышел на улицу. Он не знал, куда идет, но ноги сами несли его к Латинскому кварталу. Дома здесь жались друг к другу, их стены были покрыты трещинами, а окна – мутными стеклами. Он остановился у знакомой зеленой двери и постучал.
Мариэтта открыла почти сразу, ее глаза расширились от неожиданности.
– Анри? Вы опять здесь? – В ее голосе была смесь удивления и насмешки.
– Я не мог остаться там, – сказал он, входя. – После вчера… все кажется другим.
Она закрыла дверь и посмотрела на него внимательно, словно пытаясь понять, что скрывается за его словами.
– Другим? – переспросила она. – Или настоящим?
Он не ответил, только опустился на стул, чувствуя, как усталость и смятение смешиваются в нем. Мариэтта подошла к столу, где лежали ее бумаги, и начала перебирать их.
– Вы выбрали сторону? – спросила она тихо.
– Я не знаю, – признался он. – Но я хочу быть здесь. С вами.
Глава седьмая. Танец теней
Особняк герцога де Лароша сиял в ночи, как драгоценный камень, брошенный на черный бархат Парижа. Фасад из белого камня был подсвечен факелами, а окна, высокие и узкие, пропускали теплый свет, что смешивался с запахом жасмина из сада. Анри вошел в холл, где пол блестел, как зеркало, а стены были увешаны портретами предков герцога – суровых мужчин с мечами и женщин с веерами, чьи глаза следили за каждым шагом.
Его встретил лакей в ливрее, приняв плащ, и проводил в главный зал. Здесь уже собралось общество – около двух десятков человек, чьи голоса сливались в гул, похожий на жужжание улья. Женщины в платьях цвета заката и полуночи двигались с грацией птиц, мужчины в камзолах, расшитых золотом, держали бокалы с вином, будто скипетры. Музыка – нежная мелодия клавесина – плыла над этим морем шелка и пудры.
Герцог де Ларош, высокий и грузный, с лицом, покрытым сетью морщин, подошел к Анри с улыбкой, в которой было больше расчета, чем тепла.
– Месье де Лормон, наконец-то! – воскликнул он, хлопнув его по плечу. – Мы уж думали, вы забыли нас ради своих книг или, не дай бог, каких-то сомнительных знакомств.
Анри заставил себя улыбнуться, хотя слова герцога задели его, как острие иглы.
– Я не забыл, ваша светлость, – ответил он. – Просто… дела.
Герцог хмыкнул, но не стал допытываться. Он увлек Анри к столу, где уже подавали ужин: жареный фазан с трюфелями, устрицы в серебряных раковинах, пироги с кремом, что таяли во рту. Анри сел, чувствуя, как роскошь этого вечера давит на него. Каждый кусок, каждый глоток напоминали ему о черством хлебе в таверне, о кружках с кислым вином, о людях, чьи голоса звенели правдой.
Рядом с ним оказалась виконтесса де Бельмон, молодая женщина с волосами цвета меда и смехом, похожим на звон колокольчиков. Она наклонилась к нему, ее веер слегка коснулся его руки.
– Вы сегодня молчаливы, Анри, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Что вас тревожит? Любовь или политика?
Он посмотрел на нее, на ее совершенное лицо, и вдруг увидел в нем пустоту – красивую, но холодную, как статуя в саду Версаля.
– Ни то, ни другое, – ответил он. – Скорее, вопрос, на который нет ответа.
Она рассмеялась, не поняв, и отвернулась к другому гостю. Анри перевел взгляд на стол, где свечи отбрасывали тени на скатерть. Эти тени танцевали, переплетаясь, и ему показалось, что он видит в них лица – Пьера с его шрамами, Клодин с ее огненными глазами, Мариэтты с ее чернильными пальцами. Они были здесь, в этом зале, незримо, но настойчиво, требуя его внимания.
