Он кивнул, ощущая, как что-то теплое и тревожное разгорается в груди. Это был не страх, а предвкушение – как перед прыжком в неизвестность.
– Я хочу пойти дальше, – сказал он. – Не просто слушать, но действовать. Скажите, что мне делать.
Мариэтта улыбнулась – впервые за утро искренне, без тени насмешки.
– Тогда приходите сегодня ночью. В «Красном петухе» будет собрание. Пьер и Клодин планируют что-то большое. Они не доверяют вам полностью, но я попрошу за вас.
Анри встал, чувствуя, как решимость крепнет в нем, как корни дерева в земле.
– Я буду там, – сказал он. – И… спасибо, Мариэтта.
Она проводила его до двери, и когда он шагнул на улицу, обернулся. Ее силуэт в проеме, освещенный утренним светом, казался ему символом – не просто женщины, но надежды, что он искал.
День прошел в ожидании. Анри вернулся домой, но не мог усидеть на месте – он ходил из комнаты в комнату, перебирал книги, смотрел в окно. Париж за стеклом был тем же, но теперь он видел в нем не только красоту, но и трещины – нищету, гнев, жажду перемен. К вечеру он снова надел плащ и отправился в таверну, сердце его билось в ритме шагов.
Глава девятая. Ночь без звезд
Таверна «Красный петух» в эту ночь была полна народа. Дверь подвала скрипела от каждого нового гостя, а воздух, густой от дыма и пота, дрожал от приглушенных голосов. Анри спустился по знакомым ступеням, чувствуя, как сердце стучит в груди – не от страха, а от предчувствия, что эта ночь изменит все. Мариэтта ждала его у входа, ее плащ был влажным от вечернего тумана, а глаза блестели решимостью.
– Вы пришли, – сказала она, беря его за руку и ведя сквозь толпу. – Это хорошо. Сегодня они решают.
– Решают что? – спросил он, но она только покачала головой, указав на центр подвала.
Там, за грубым столом, стояли Пьер и Клодин. Пьер, как всегда, возвышался над остальными, его шрамы казались еще глубже в неверном свете ламп. Клодин держала в руках лист бумаги, испещренный чернилами, и читала вслух, ее голос прорезал шум:
– Завтра на площади Сен-Мишель пройдет ярмарка. Там будут люди – сотни, тысячи. Мы используем это. Раздадим листовки, зажжем их сердца. Пусть знают: время ждать кончилось.
Толпа загудела, кто-то крикнул: «Долой короля!» Анри почувствовал, как кровь прилила к лицу. Это был не просто разговор – это был план, шаг к тому, о чем он читал у Вольтера, но никогда не видел наяву.
Пьер поднял руку, призывая к тишине.
– Мы не просто кричим, – сказал он. – Мы готовим. У нас есть люди в мастерских, в порту, даже в гвардии. Но нам нужны все – каждый, кто готов рискнуть. – Его взгляд упал на Анри, и в нем мелькнула тень недоверия. – Даже ты, господин. Или ты здесь только для забавы?
Анри шагнул вперед, ощущая, как взгляды всех в подвале прикованы к нему. Мариэтта сжала его локоть, но он мягко высвободился.
– Я здесь не для забавы, – сказал он, и его голос, хоть и дрожал, был тверд. – Я видел ваш Париж, слышал ваши слова. Я хочу быть с вами.
Пьер прищурился, но Клодин кивнула, словно давно ждала этого.
– Тогда докажи, – сказала она. – Завтра ты пойдешь с нами. Будешь раздавать листовки, говорить с людьми. Если сдашь нас – Пьер найдет тебя быстрее, чем королевские шпионы.
Толпа засмеялась, но в этом смехе была угроза. Анри кивнул, чувствуя, как внутри него что-то ломается и тут же начинает расти заново.
– Я не сдам, – сказал он. – Клянусь.
Мариэтта посмотрела на него с чем-то похожим на гордость, но не сказала ничего. Собрание продолжалось: обсуждали детали – кто где будет стоять, сколько листовок напечатать, как уйти, если появится стража. Анри слушал, впитывая каждое слово. Это был хаос, но хаос с целью – как река, что рвется к морю, сметая все на пути.
