Ведьма прошла к витрине, скользя голодным
взглядом по пирожкам и булочкам. Цены были куда ниже столичных, хотя и такой
красоты, как корзинки с взбитыми сливками или эклеры, тоже не наблюдалось.
Впрочем, она готова была и хлеб съесть. Бальтазар оперся передними лапками о
витрину, с не менее алчным взглядом изучая ассортимент.
— Доброго утра, госпожа. Что желаете?
Мужской голос отвлёк её от мук выбора. Лия
подняла взгляд, удивленно смотря на пекаря. Почему-то ей представлялось, что
хозяйка — пышнотелая розовощёкая женщина в чепчике, с чуть присыпанными мукой
руками. Образ в голове с треском разлетелся, столкнувшись с реальностью. Единственное,
что совпадало — румяные от жара щеки и пятна муки на фартуке. Пышных форм не
было и в помине, разве что посчитать за них ширину плеч. Из-под закатанных
рукавов виднелась загорелая кожа и несколько тонких, но длинных полосок шрамов.
Такие на кухне не получишь… Чепчика на пекаре, к счастью, не наблюдалось. Зато
была аккуратная, русая, чуть темнее волос, бородка. Мужчина внимательно смотрел
на неё. Лия растерянно смотрела в ответ. Не вязался этот огромный широкоплечий
мужчина с пирожками и булочками. Молчание затягивалось.
— Вы уже выбрали, госпожа? — снова спросил
пекарь. Глубокий и словно бархатный голос приятно обволакивал, заставляя нечто
внутри странно вибрировать.
Она растерянно молчала, словно напрочь
позабыла, зачем пришла.
— Мы кушать хотим, — взял ситуацию в свои
лапки Бальтазар.
— Мы кушать хотим, — жалобно протянул кошак.
Лия сбросила с себя странное, невесть откуда
взявшееся, оцепенение. На смену ему пришло осознание услышанного. Она
чувствовала, что готова провалиться под пол от стыда. Кошачий голосок звучал
так жалобно, будто они не ели как минимум неделю. Хотелось взять кота и
удавить. Но сперва покормить. Пекарь заинтересованно наклонился, чтобы узнать,
что за выходец из голодного края посетил его лавку с утра пораньше.
Бальтазар, решив добиться большего эффекта, поднял
градус драматизма, оперевшись передними лапками на витрину, и сделал выражение
морды настолько жалостливым, что вполне мог довести до слёз какую-нибудь
сердобольнуя старушку. Пекарь старушкой не был и явно не отличался
мягкосердечием. Мужчина перевёл на неё взгляд.
— С животными нельзя. Там на двери табличка.
— Это — фамильяр, — недоуменно пожала плечами Лия.
— У него шерсть, — продолжал стоять на своём противник
животных.
— Но фамильяры — не животные. В столице с ними пускают
в рестораны. Если проблема только в шерсти… Бальтазар, прими истинный облик.
— Но как же я тогда буду кушать?! — кошак перевёл
растерянный взгляд на неё. Во взгляде этом была тоска мирового масштаба, словно
она отбирала единственную корку хлеба у голодающего.
— На улице. С мостовой. Потому что ты, оказывается,
животное, — холодно отрезала ведьма. Пекарь уже не казался ей таким
симпатичным. Увы, первое впечатление оказалось обманчивым. — Давай шустрее, а
то пока на тебе шерсть, нам ничего не продадут.
— Ведьма, — обиженно буркнул кошак, принимая эфирную
форму.
Огромная, чёрно-лиловая призрачная кошка практически
мгновенно заняла всё свободное место в лавке. Звякнул колокольчик на входной
двери, за спиной ведьмы кто-то ойкнул, и дверь тут же захлопнулась.
— Я всё равно хочу кушать, — голос Бальтазара в этой
форме уже не казался милым мяуканьем, а больше напоминал рёв чудища.
Соответствующий оскал прилагался.
