Перед нами стоят пары знаменитых гостей, ожидая своей очереди войти в аббатство. Мое внимание привлекает знакомый профиль, и я пользуюсь случаем незаметно рассмотреть Вайолет, которая присутствует на коронации как гостья своего отца. Она в платье, соответствующем по оттенку ее имени[29], ее волнистые каштановые волосы забраны назад в неожиданно идущем ей стиле, более подходящем, чем ее обычный строгий шиньон. Словно ощутив мой взгляд, она оборачивается и обжигает меня злым взглядом. Я подавляю свой гнев по поводу ее непрекращающихся попыток навязаться моему мужу и вместо этого мило ей киваю. Я никогда не позволю себе показать прилюдно, что ее присутствие меня раздражает.
Я перевожу взгляд на гостей, пытаясь понять, кто из них те высокие французские почетные гости, с которыми Уинстон хочет, чтобы я поговорила. Недавно, несмотря на то, что он занимается внутренними делами, фокус его интересов сместился с внутреннего фронта, на котором Британия пребывала в долгом периоде спокойного изобилия, на международную сцену. Этой весной возникла напряженность между Францией и Германией, когда Франция, у которой было соглашение с Германией по поводу господствующих интересов Франции в Марокко, развернула войска в Агадире, где вспыхнул мятеж, а в ответ Германия стала грозить военными действиями, если не получит территориальных компенсаций. Уинстона давно беспокоили усиление Германии и ее имперские устремления, и эта недавняя агрессия встревожила его. Он тревожился, что Тройственная Антанта, трехсторонний союз между Францией, Британией и Россией, может оказаться недостаточно сильной перед лицом германского экспансионизма. Уинстон был уверен, что любые связи, которые мы могли бы установить с ведущими французскими игроками, могут оказаться неоценимыми в укреплении этих отношений, и он хотел, чтобы сегодня я использовала свой превосходный французский с пользой.
Неожиданное появление вдалеке леди Сент-Хелиер отвлекает меня от моей задачи. «Как же давно я не виделась с моей старинной благодетельницей, – думаю я, – и сколько же изменилось с тех дней, когда она ввела меня в общество». Словно подслушав мои мысли, она оборачивается ко мне и одаряет меня удовлетворенной улыбкой, словно довольна своей работой, и мы обмениваемся любезностями и новостями.
Возвращая меня к настоящему, Уинстон сжимает мою руку, кивает в сторону элегантно одетой пары, входящей в аббатство где-то за шесть пар до нас. Моя задача стоит передо мной, и я не провалю ее. Я не допущу поражения.
14 ноября 1911 года
Лондон, Англия
Я взлетаю по черной лестнице, оставляя за спиной ошеломленных кухарок. У меня нет другого выхода, кроме как добраться до моей спальни таким непривычным образом – по парадной лестнице пройти невозможно. Гости уже начинают собираться в холле – как и во всем остальном доме, сводя на нет нарядность желтой шелковой обивки стен и богатых алых ковров, пронизанных обязательным синим морским, – и я не могу позволить им увидеть меня в таком неподготовленном состоянии.
Моя спальня в самом дальнем конце длинного коридора наверху, и в данный момент она кажется невероятно далекой. В октябре, после того как Уинстон был назначен первым лордом Адмиралтейства, на ключевой пост, поскольку британский флот не отделим от статуса Англии как морской державы, мы не сразу переехали в Дом Адмиралтейства, пятиэтажное желтое кирпичное здание возле парламента, в котором два тридцатифутовых салона для мероприятий, библиотека и семь спален. Я оттягивала переезд, поскольку знала, что стоимость содержания такого дома будет намного выше, чем то, что мы тратили на дом на Экклстон-сквер. Это и так уже выходило за рамки нашего ограниченного бюджета.
