– Зинаида Митрофановна, – сказала домоправительница, – где ваша внучка? Дайте телефон вашей Анжелы!
– А? Зачем вам телефон Анжелы? – подозрительным тоном произнесла Зинаида Митрофановна и повела своей «шпагой» к носу женщины.
Домоправительница подняла руки в знак того, что не собирается нарушать оборонительные рубежи и мягко, словно ребёнку, сказала:
– Я хочу просто поговорить с Анжелой. Давно не видела её. Дайте её телефон, пожалуйста, Зинаида Митрофановна.
– Ну ладно, дам, – подумав, согласилась бабка, – вы же с Анжелой вместе учились? Да?
Домоправительница была младше бабки лет эдак на двадцать, потому вряд ли училась с её внучкой, если конечно, Зинаида Митрофановна не стала бабушкой в двадцать лет. Но домоправительнице позарез нужен был номер, судя по тому, как энергично она закивала:
– Да – да!
Бабка вдруг опустила свою «шпагу», растерянно похлопала себя по карманам.
– Где же… Где же мой телефон… Сейчас, кажется на кухне оставила.
С этими словами она скрылась в своей квартире, а я вдруг первый раз чётко осознала, насколько была больна Зинаида Митрофановна. Не тогда, когда она колотила палкой в потолок, не тогда, когда она подкинула фекалии нам под дверь и даже не тогда, когда напрыскала дихлофосом дверь 38-ой квартиры – все эти проказы можно было списать на скверный характер и старческое слабоумие. Но сейчас, когда Зинаида Митрофановна пожилую домоправительницу поставила в один ряд по возрасту со своей внучкой, я вдруг это поняла.
Удовлетворив своё любопытство и осознав, наконец, истинное положение вещей, я попыталась улизнуть, чтобы Зинаида Митрофановна ненароком не увидела меня и не рассказала всем, кто ей дал наводку на 38-ую квартиру. Хотя была вероятность, что она меня бы даже не узнала.
Бесшумно скользнув наверх, я уже хотела зайти домой, как тут дверь соседей напротив распахнулась и из квартиры вышли медики, неся на носилках хозяйку 38-ой. То, что это именно она, я поняла только по её застиранному халату, в котором видела её вчера, потому что по лицу её сейчас невозможно было узнать. Едва взглянув на несчастную, от ужаса я закрыла рот рукой. Ее лицо раздулось, глаза были закрыты от отёков. Женщина тяжело дышала и скрюченными пальцами держалась за горло. Двое крепких парней в бушлатах, неся несчастную на носилках, шустро спустились по лестнице. За ними следом неуклюже семенил испуганный белобрысый парнишка, неся в руках женскую чёрную сумку и пальто, очевидно вещи матери.
– Что случилось??? – выдохнула я.
– У мам-мы ал-лергия… на-а химию, – спотыкаясь на каждом слове, ответил парень.
Парнишку в больницу не взяли и через несколько минут он вернулся в квартиру. Я зашла домой, коротко рассказала Динаре о происшествии, конечно же умолчав про то, что это я натравила бабку на соседей.
Мучаясь угрызениями совести, я набрала в таз воду, взяла тряпку и пошла отмывать от дихлофоса дверь 38-ой.
Я поняла, что никогда не стоит мстить, если не готова принять последствия своей мести.
Парнишка вышел на мой звонок в дверь и принялся возить тряпкой пол. Заикаясь, он рассказал, как все было: бабка с первого этажа пришла с дихлофосом и обильно полила им дверь, а у матери парня жестокая аллергия на любую химию. Она как раз вернулась с работы и дохнула адской смеси, после чего ей стало плохо и сын сразу же вызвал скорую.
– Ты молодец, что быстро среагировал. Я думаю, что с мамой все будет хорошо. – похвалила я его. Парнишка молча кивнул.
