По ступенькам поднималась давешняя домоправительница и усатый.
– Вроде запаха меньше стало, – принюхавшись, сказала женщина.
– Да, м-мы все отмыли, – поделился подросток.
–Ой, эта Зинаида Митрофановна – чудо, – со вздохом сказала домоправительница, опираясь на перила, – сейчас внучке её позвонила, она тут рядом где-то живёт, обещала приехать. Что-то надо делать, решать, бабушка – то совсем уже сдала…
–Да невменяемая просто, – презрительно сказал усатый. Женщина цыкнула на него и по этому цыканью я поняла, что усатый – её муж.
– Она не всегда такой была? – спросила я.
– Конечно же не всегда, – ответила женщина, поправляя очки на носу. – Раньше Зинаида Митрофановна работала в библиотеке, всегда весёлая. А потом, когда у неё дочка пятнадцать лет назад повесилась, тогда начала сдавать. Сначала – то незаметно было, а дальше – больше. Ходила тут по лестнице и пела псалмы, креститься все отправляла. Потом её в другую сторону перекосило, говорила, что наш дом цыгане захватили и её квартиру хотят отобрать. Год назад по-моему… – женщина взглянула на мужика, призывая помочь вспомнить, – год же прошёл, когда она дверь 44-ой изрезала?
– Да, в прошлом году, – утвердительно кивнул усатый.
– Так вот, – охотно поведала женщина, – в прошлом году она дверь в 44-ой квартиры изрезала ножом, говорила, что там её дочку держат в плену. Мы, конечно, скорую вызвали. Месяц она пролежала в больнице, вроде лучше стало. А сейчас вот опять… Видимо, смерть Михайловны на неё повлияла.
– А внучка вообще к ней не приезжает? – спросила я, выжимая тряпку.
– Анжелка – то? Она тут редко бывает. Но сейчас разговаривать буду, пусть бабушку определяют куда-нибудь, ей, по-хорошему, в больницу надо.
– Конечно! – воскликнул усатый, – вдруг она ещё подожжёт кого-нибудь! Кто знает, что у неё в голове! Ладно, – мужик направился по лестнице наверх, – у меня матч скоро начнётся.
– Тесто там посмотри, матч у него… – крикнула вслед уходящему мужу женщина. – Жалко конечно бабку, такая судьба…
Домоправительница спустилась на пролёт ниже и захлопнула окно.
Минут через десять хлопнула подъездная дверь. Женщина встрепенулась, поправила квадратные очки и пошла вниз.
– Здравствуй, Анжела… – послышалось ее голос внизу. И молодой, энергичный женский голос ответил:
– Здравствуйте!
Я вспомнила про пост в соцсети и в общем – то причину, почему мы сейчас с этим белобрысым пареньком оттираем дверь и пол от химической жидкости и тихо спросила:
– Теперь – то ты понял, что бабушка с первого этажа не здорова?
– П-понял, – снова кивнул он. Дальнейшие дискуссии были уже излишни.
Анжела забрала бабушку и увезла её то ли к себе домой, то ли в больницу – это мне осталось неизвестно, но так или иначе Зинаиду Митрофановну я больше не видела.
Забегая несколько вперёд, скажу лишь, что однажды придя с работы я столкнулась на лестнице с домоправительницей и поинтересовалась судьбой увезённой Зинаиды Митрофановны. Та сказала, что внучка собирается продавать квартиру бабушки, а значит бабушка больше тут не появится. На вопрос где Зинаида Митрофановна, Анжела ей ответила, что пока готовятся документы в платный специализированный интернат, бабушка живёт у неё.
Я искренне надеюсь, что с Зинаидой Митрофановной будет все хорошо и в этом платном интернате ей будет оказан должный уход. Я надеюсь на это, потому что тот спонтанный поступок, когда я фактически натравила нездоровую бабушку на соседей, долго не давал мне покоя. Я все время спрашивала себя – а правильно ли я тогда поступила? Что, если нет? Я находила некоторые плюсы в своём поступке: во-первых, благодаря этому инциденту, внучка, наконец, занялась своей бабушкой. Во-вторых, это было уроком подростку из 38-й квартиры, что нельзя делать поспешных выводов, а для меня это было напоминанием того, что граница между нормальностью и безумием слишком условна. Что у каждого есть риск сойти с ума за несколько месяцев и, самое страшное, не заметить это.
