Я засмеялась. Передав последний горшочек, села на стул.
– Возникает конечно. Параллельная реальность. Но я стараюсь поменьше сидеть в соцсетях, потому что когда долго сидишь там – начинаешь чувствовать себя неполноценной.
Краем глаза я заметила, что ожил экран телефона. Сообщение от Жени.
«А своё фото отправишь?)»
Я подумала и написала:
«А что, моего внутреннего мира тебе уже мало?))»
Ответ прилетел через полминуты.
«Не мало) Просто обстоятельства изменились, причём, по твоей инициативе. Ты хотела увидеть моё фото – увидела. Теперь взамен я хочу увидеть твоё))».
И не поспоришь…
Фоток себя у меня в телефоне не было, так как я не любитель селфи. Со словами: «Я сейчас», – я пошла в ванную и, закрыв за собой дверь, стала разглядывать своё отражение в зеркале. Из зеркала на меня смотрела худущая темноглазая девушка с чёрными волосами до плеч. Обычный нос с едва заметными точками веснушек, бледные губы, слегка выдающийся вперёд подбородок. За красавицу я вряд ли сойду. Но меня всегда смущало не то, что моя внешность была далека от идеальной, а то, как не похожа я на своих родителей. Мама и папа оба светловолосые. У папы голубые глаза, а у мамы карие. В кого же я такая пошла? В бабушку? Бабушку я никогда не видела, но по её более поздним фотографиям знала, что у той были каштановые волосы и тёмные глаза. В сестру мамы Наташу? Ее фото я видела на памятнике, когда мы ходили на кладбище. Наташа была темноволосой и темноглазой. Но то – сестра.
Надо бы спросить маму, на кого же я похожу. На ум попросилась бородатая шутка про соседа. Я усмехнулась и приблизила лицо к зеркалу. Накраситься, что ли? Пошарилась в косметичке, извлекла из груды тюбиков карандаш для бровей, повертела им в руке и закинула обратно. Сфотографируюсь так.
Сделав несколько снимков на фронтальную камеру, я выбрала один и отправила Жене.
Когда я вышла из ванной, из прихожей до меня донеслись едва слышные звуки с лестничной площадки. Я подошла к двери.
Я смотрела в дверной глазок и с ужасом любовалась результатом своей мести. Дверной глазок равнодушно показывал обстановку за дверью. На лестничной площадке в синих форменных бушлатах стояли медики из бригады скорой помощи. Дверь 38-ой квартиры открылась и они быстро зашли внутрь.
Помедлив, я открыла дверь и вышла наружу. В нос мне ударил резкий химический запах. Я поспешно захлопнула дверь, чтобы запах не проник в квартиру и бросилась к окну вниз на один пролёт. Нужен воздух, срочно! Но окно было уже кем-то открыто и через распахнутые створки в подъезд вползал октябрьский холод, и с ним микроскопические снежинки. Я вдохнула полной грудью свежий воздух.
– Развела тараканов!.. – донеслось снизу. Я обернулась и увидела соседку с палкой в руках и стоящих от неё на безопасном расстоянии усатого мужчину и домоправительницу – дородную пожилую тётку в квадратных очках. Мужчина и женщина наперебой говорили бабке:
– Вы почему не понимаете? Нельзя распылять дихлофос в общественной зоне? Ее дверь снаружи это общественная зона! – талдычила женщина.
– Тем более у этого советского дихлофоса уже срок годности истёк! – поддакивал мужчина, тряся серым неприметным баллончиком, – вы что его весь распылили?
– Конечно весь! А как иначе тараканов потравить? Она меня бы не впустила в квартиру! Пришлось ей под дверь распылить, чтоб тараканы наружу не выходили!.. – отвечала бабка, наведя на собеседников палку как шпагу. В следующее мгновение я, наконец, услышала имя бабки, коя была ужасом для обитателей этого подъезда и то, что у неё оказывается есть внучка, а значит или сын, или дочь.
