В лесу было много грибов. Вроде бы давно октябрь – а грибов, как в сентябре. И дух в лесу стоял словно бы грибной. Странно. Все странно стало на этом свете.
На одиннадцатый день моего пребывания в Крестах я в очередной раз сходила в лес. Затем – на кладбище. Вернее – на погост. Постояла у могилы бабушки. Теперь мне уже не плакалось – думалось. Раньше что-то темное мешало думать о хорошем. Слезы вымыли темноту – и стало светлее. Не торопясь побрела домой. У кладбищенской ограды нащупала в кармане плаща мобильник, автоматически, не задумываясь, включила. МТС плохо, но брал. Включила – и даже вздрогнула. Высветилось: получено тридцать три сообщения. Все тридцать три – от Аладдина. Получалось, что он писал по три раза в день.
Сообщения были примерно одинаковые:
«Евдокия, привет. Срочно перезвони! Аладдин».
Или:
«Есть важная информация. Где ты есть? Перезвони срочно. А.»
Или просто:
«Перезвони!»
Было и такое, без знаков препинания:
«Перезвонишь ты б…дь или нет!»
Я перечитала все сообщения. Поймала себя на том, что хочу угадать: хорошее сообщит Аладдин или плохое. Внутренне я уже решила: если узнáю или даже почувствую плохое, не буду звонить. Последнее, тридцать третье, сообщение было следующее:
«Евдокия! Звони срочно. Мой московский номер 319 27 19. Моб. тот же. А».
Странно. Может, Аладдин у своих братьев? Я подумала, прошлась вперед, пока на связи не высветилось еще несколько квадратиков. Почему-то здесь, на погосте, лучше всего связь была у старой засохшей треснувшей ивы, вросшей в старую ограду. Раньше, в моем детстве, здесь висела тарзанка. Ива тогда еще была сильной и зеленой. Самым крутым трюком было раскачаться и, когда тарзанка над забором, – сигануть через забор. Прыгнешь раньше – можно долбануться об забор. Промедлишь – упадешь раскорякой в крапиву. Надо поймать точку над забором. Тогда улетишь далеко. Мы так и прыгали: кто дальше. Это называлось: тарзанить. Я прыгала дальше всех девчонок и многих мальчишек. Меня даже одно время так и называли: Тарзаниха.
Я набрала код Москвы и московский номер. После первого же гудка трубку взяла женщина, совсем молодая. Это была не Люба, жена Аладдина, нет.
– Компания «Трансмед». Добрый день.
«Трансмед какой-то…»
– Здравствуйте. Будьте добры Аладдина…
– Аладдин Ахмадович в командировке. Представьтесь, пожалуйста.
– Я… Евдокия… Ивановна…. Русакова.
– Погромче, пожалуйста, вас плохо слышно.
– Ру-са-ко-ва.
– А! Евдокия Ивановна! Очень приятно! Вы в Москве? – Голос девушки мгновенно сделался неправдоподобно счастливым. Как у Коровьего, говорящего с Босым.
– Н-н-нет…
– Срочно приезжайте. Аладдин Ахмадович разыскивает вас уже больше недели. Сегодня – среда. Желательно, чтобы завтра вы зашли в офис. За четверг и пятницу мы оформим документы, а в понедельник отдадим на подпись начальству.
– Какие документы? – спросила я тихо. Наверное, саму себя. Но девушка меня не слышала. Она продолжала радостно тараторить в эфире, в котором так же радостно трещали какие-то далекие, по-новогоднему бодрые петарды помех:
– Может быть, даже удастся подписать в пятницу. Это было бы прекрасно, но все зависит от самочувствия Тимура Тимуровича. Хотя в общем-то это не принципиально. Можно и в понедельник. Но лучше бы в понедельник уже приступить к работе. А за полнедели можно оглядеться. Расселиться. Квартира у вас неплохая. Двушка. Пречистенка. До офиса пять минут пешком. Служебная «шкода». Пока не «мерседес». Так что приезжайте. С нетерпением ждем. Как только будете в Москве, звоните по этому телефону. Меня зовут Алла. Во сколько вы завтра будете в Москве?
