Старик покачал головой.
– Я не знал, что так всё выйдет…
Стевер часто дышал. Булат заскулил и захрипел, и Стевер бросился перед ним на колени.
– Булатик, всё будет хорошо… Смотри, вон деревня, найдём там что-нибудь, разведём огонь, ты обогреешься. Что хочешь, пить? Хочешь? Потерпи, всё будет хорошо… Потерпи…
Стевер гладил морду Булата. Тот лизнул его ладонь. Стевер попытался сунуть руки под тело пса и поднять его, но тот жалобно взвизгнул и ухватил зубами руку хозяина.
Ялис отвернулся. Старик смотрел вниз. Через плечо Стевера он видел, как крупные мужские слёзы падают на собачью шерсть и украшают её искрящимися бусинами. Стевер склонился над самым ухом Булата и что-то жарко зашептал. Что-то о том, как он впервые увидел косолапого щенка с одним стоящим ухом; как смеялся, когда тот свалился в корыто к овсом для коней и выбрался оттуда весь в шелухе; как учился лаять, но получался только смешной кашель, как путался в собственных лапах и нелепо наклонял голову, когда слушал хозяина, точно пытался разобрать человеческую речь. И много-много чего ещё. А потом стало тихо. Стевер сипло зарыдал. Ялис пересилил себя и глянул вниз. Булат не дышал.
Стевер обнял его напоследок, поцеловал в нос и прошептал:
– Прощай, дорогой друг. Я буду тебя помнить…
Затем поднялся на ноги, посмотрел в лицо Старика и, не стесняясь своих слёз, сказал дрогнувшим голосом:
– Я тебе этого никогда не прощу.
•
Трое спутников вышли из ущелья и направились к покинутой деревне. За их спинами оставался курган из наваленных глыб снега и собачий ошейник на его вершине.
– Что это за место такое гиблое? – Ялис поостерёгся задать вопрос кому-то из товарищей, поэтому спросил больше самого себя.
Ему никто и не ответил.
– А та девочка, кто она? – снова спросил он.
Но и этот вопрос не нашёл ответа.
Спутники приблизились к пологому берегу бывшей реки с остатками старого пирса. Из снега торчали бревенчатые опоры, а деревянный настил давно прогнил и обвалился.
Но вдруг Старик дрогнул. Снег на отлогом бережку стремительно растаял и показалась песчаная отмель. Бурая земля на берегу густо покрылась сочной травой, а в ней то тут, то там белели пышные головки клевера да маслянисто блестели жёлтые лепестки лютиков. Над цветами порхали бабочки-лимонницы и с басистым гулом сновали шмели.
Пирс вдруг оказался цел, а река – полноводной. Старик стоял по пояс в воде и чувствовал, как намокли его тулуп и валенки, как течение упрямо толкало его туда, назад, к ущелью… Он задумчиво погрузил ладонь в прозрачную воду. Совсем нехолодная. Заметил, как над потоком замерла стрекоза с перламутровым брюшком, но тут же умчалась прочь. Жарко светило солнце. Вода в реке искрилась и была такой прозрачной, что Старик разглядел свои валенки на песчаном дне, где проносились стайки сверкавших мальков.
Вдруг послышались всплески. Старик перевёл взгляд и увидел на пирсе детей. Мальчика и девочку. Голову девочки украшал венок из цветов, а мальчик бросал в реку камешки и размахивал палкой. Дети разговаривали и звонко смеялись.
К Старику подошёл Ялис и участливо заглянул в лицо:
– Что с тобой?
Старик кивнул. Ялис пожал плечами и прошёл дальше, преодолевая сопротивление реки. Он тоже был по пояс в воде, но вскоре вышел на берег. С мокрых пол его тулупа текла вода, подошвы меховых сапог влажно хлюпали, но он этого даже не замечал. Как не замечал и детей, которые тоже не обращали на него внимания, а продолжали беззаботно смеяться и напевать на два голоса песенку про кораблик из щепки в весеннем ручейке. А позади них, выше по течению вращалось колесо водяной мельницы.
