Потянулись долгие, нестерпимо долгие дни. Лиэрду Шатеньи надоело ежедневно навещать пленника уже день на пятый, он всё чаще закрывался в своем кабинете и напивался до поросячьего визга, ожидая доклад Гиля. Немногословный палач, не любивший выходить из своей каморки, вынужденный каждый день подниматься к своему хозяину, чтобы озвучить один и тот же ответ, уже наловчился уворачиваться от неизменно летевшей в него пустой бутылки. Тан вообще стал выходить из своей комнаты только по необходимости и всё больше времени проводил в подземелье, подолгу беседуя со своим невольным пациентом после лечения. И если пленнику эти разговоры были нужны, чтобы просто не сойти с ума, то Тан сам не понимал, почему его тянуло общаться с пленником. Стража на это закрывала глаза, во-первых, сколько длится лечение, а сколько разговоры, они не разбирались, во-вторых, прямого указания на этот счёт не было, а им самим было всё равно. Несмотря на всю ситуацию, Алан’Дейл оказался интересным собеседником, он довольно успел попутешествовать по миру, и его рассказы для домашнего паренька были сравни сказкам. Про сказки они тоже много говорили, вернее, Алан доказывал, что это всё правда. И иногда, глядя в чёрные глаза Хранителя, Тан сам начинал в это верить. Он ведь сначала и вовсе не поверил ему, да, наверное, и потом это казалось чем-то необыкновенным. Сложно принять, что ты стал частью легенды, это всё казалось таким далеким и нереальным в обычной жизни. А твой пациент, такой уязвимый и обычный, на самом деле могущественнейший маг, чья сила может удержать проклятье целого народа. Единственное, что уверенно убеждало его в этом, необъяснимая живучесть Алана. После того первого долгого разговора он перерыл кучу книг, но все они подтверждали слова, услышанные в подземелье. Алан’Дейл действительно был Хранителем Империи, а его дядя действительно был слишком жадным до власти предателем. Но что делать с этим знанием, он не понимал. Однажды Тан всё-таки попытался поговорить с дядей, но даже толком не начав, получил от родственника такую взбучку, что сам был вынужден проваляться почти целый день в постели, ожидая, пока подействуют эликсиры, к сожалению, магически лечить самого себя было невозможно. Как же он радовался, что не успел заикнуться, что знает, кто Алан на самом деле. В тот день он начал приходить к решению, что должен закончить этот кошмар, единственным выходом ему казался побег. Но как это сделать? Одна мысль у него была, но этот абсурд он решил оставить на крайний случай. Сердце Тана разрывалось, ночами он плохо спал, а когда наконец засыпал, то во сне приходили драконы: золотые, бронзовые, почти чёрные с мшисто-зелёной проседью. Сон рассыпался калейдоскопом картинок, мелькали горы, большой город, которого он не знал. Непонятные изматывающие сны. Просыпался он не выспавшимся и долго лежал, глядя в потолок, прежде чем встать и снова застегнуть на шее неизменный амулет. Однажды он так вымотался, что заснул, не сняв артефакт – в ту ночь снов не было, была пустота – липкая и неприятная. Но сны это одно, наверняка они навеяны разговорами с Хранителем, а вот жизнь – это уже совсем другая история.
Время шло, Тан всё чаще хмурился при лечении, сил он вливал и побольше, чем в самый первый раз, а толку становилось всё меньше и меньше. Начинал действовать неизбежный закон жизни: и море можно вычерпать, если только брать, но не заполнять. Алан тоже это понимал, впадая временами в мрачное молчание.
