Читать онлайн Олег Слободчиков - Чёртов узел

© Слободчиков О. В., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

Коль случилась беда – открывай ворота! Сначала принесла нелегкая в труднодоступное горно-таежное урочище геологов. Это еще можно было пережить, с одной стороны даже и ничего: надо выбраться в город – почти каждый день – машина из партии; кончаются продукты – можно отовариться в лагере… Но вскоре привязался к Алику новый егерь. Мордастый, пучеглазый казах с непомерной важностью и брезгливой складкой губ, без надобности заехал на коне в лесную избушку травника, стал насмехаться, встретив в ней не блаженного русского старика-лекаря, собирающего травы, а здорового молодого мужика непонятной национальности, обросшего волосами до плеч, с широким поясом, на котором висели два крючка и нож.

– Сен атм ким?[1] – спросил с усмешкой.

– Еврей! – с такой же усмешкой ответил Алик.

Егерь начальственно ухмыльнулся, по-хозяйски заглянул в кастрюлю и под нары, потребовал охотничий билет, сверил вписанный в него номер дробовика.

Вскоре хорошо знакомый лесник-уйгур стал воротить нос при встречах. Кто в лесу без греха? Видно, оба получили наказ выследить и поймать на том, чего раньше не замечали. Алик подстрелил свинью без лицензии, поделился с геологами мясом, кто-то проболтался, и нагрянули разом в его уединенную избушку егерь, лесничий и какой-то русский инспектор, который старался и выслуживался больше всех. Сделали акт об изъятии мяса, протокол о незаконной охоте, отобрали ружье и охотничий билет, сказали, чтобы ждал повестки в суд.

Ждать ее Алик не стал. Что поценней из вещей – спрятал, что получше из одежды – побросал в рюкзак и ушел через ледниковый перевал в город, посмеиваясь над зловредным егерем и инспектором, которые поджидали его у шлагбаума, осматривая выезжавшие машины геологов. По договору с заготовительной организацией Алик числился сборщиком трав, хотя контора занималась в основном заготовкой эфедры, а ее кустарник частенько рос в таких местах, которые доступны только скалолазам со всем их снаряжением.

Эфедра, по-казахски «чикинда», с ударением на последний слог, давала заработок и вольную жизнь нескольким десяткам заготовителей, уединенно живущим в горах. Они называли себя чикиндистами, а по-русски – эфедристами, только в смех, ругань или с презрением к кому-либо из своего клана.

Алик не был в городе больше трех месяцев – не то чтобы заскучал по нему, но, спустившись с гор, вдруг почувствовал знакомое волнение. Красивые люди с рассеянными улыбками празднично хлопотали по своим радостным городским делам. Острый запах лопнувших почек и едкого выхлопного газа тек по прибранным улицам, свежий ветер трепал плакаты, транспаранты и кроны тополей. Втиснувшись в переполненный городской автобус, Алик ощутил себя частью этой безалаберной, ликующей жизни и, конечно, захотел выпить.

То, что в «Травлекарспроме» произошли перемены, он увидел издалека: забор был заново выбелен, железные ворота выкрашены, на них неверной рукой намалеваны алкоголик с пионерским галстуком на шее и баба-яга в платочке шалашиком. Ниже крупным шрифтом оглашалось: «Граждане пионеры и пенсионеры! С пользой тратьте свободное время – занимайтесь сбором лекарственных трав. У нас за месяц можно заработать 300–500 рублей и даже больше».

Улыбаясь, Алик постоял возле смешной картины, мотнул головой, отбрасывая за спину отросшие до ключиц густые темно-русые волосы, перекинул с плеча на плечо ветхий рюкзак и вошел во двор конторы. За высокими воротами стоял старый одноэтажный барак, срубленный лет сто назад, а затем, по заданию партии и правительства, еще в довоенные годы, приспособленный под администрацию. Здесь, за железными воротами, были перемешаны древность и ветхость с современностью: крепкий гараж для двух грузовиков, обшитый жестью, склад и слесарная мастерская под шифером. Напоминая о былом и стародавнем, в стороне стояла конюшня с провалившейся крышей, служившая гостиницей для выехавших с участков чикиндистов, рядом кузница, бывшая у них бичбаром, с горном, под которым лежала гора окурков для обнищавших бичей, со ржавой наковальней и толстым покрытием из пробок под ногами. Рядом с кузницей еще стояли столбы для ковки лошадей, названия которых было забыто, где-нибудь под забором в крапиве можно было найти остатки хомутов, деревянные колеса телег, гниющие упряжи.

Алик толкнул дверь конторы. Предстоял сложный разговор с управляющим. Нужно было проситься на новый участок, а просить Алик не умел. Он вошел в знакомый кабинет с немытым тусклым окном, с пожелтевшей от времени и табака штукатуркой… В углу, возле стола – старинный сейф с облупившейся краской, на полках обветшавшие снаружи и нечитанные изнутри книги классиков марксизма-ленинизма, большой портрет Ленина с хитроватым прищуром глаз. Под ним, в просиженном кресле сидел Саня Индейкин и желтым пальцем выуживал окурок из консервной банки, обрезанной под пепельницу.

– Ну, ты даешь, Индеец. В замы выбился?! – Алик, сутулясь, перешагнул порог. Его волосы двумя пышными волнами свесились на ключицы, обнажая крепкий затылок. Он рассмеялся, и в прищуре глаз явственней обозначилась азиатская кровь.

Индеец вскинул голову, отдернул руку от банки с окурками, его узко посаженные, как срез двустволки, глаза настороженно метнулись на вошедшего и доверительно залучились, а в стриженой бороде расползлась приветливая улыбка:

– Здорово, Алик, хрен моржовый! Какими ветрами? Траву привез? – Индеец пожал протянутую через стол руку, но в следующий миг с таким начальственным видом откинулся в кресле, что Алик, уже всерьез удивленный, плюхнулся на шаткий стул.

– Да ты чо, в управы выбился?.. Ну, ты даешь…

Прежним управляющим «Травлекарспрома» занималась прокуратура, его предшественник заканчивал срок в учреждении строгого режима. Слишком много соблазнов было у начальников этой неказистой конторы. Саня Индейкин резал эфедру лет десять, а то и больше, был авторитетом среди старой чикинды, оставаясь при этом коммунистом при партбилете, что вызывало незлые насмешки товарищей по промыслу, поскольку добрая часть вольных заготовителей прошла через исправительные учреждения.

– То-то я думаю, ну кто, кроме Сани Индейкина, мог алкашей на воротах намалевать?

– Приказали закрасить! – Индеец отодрал полоску газеты, выпотрошил в нее сигарету «Памир», подсыпал для крепости просмоленного табака из размятого окурка и стал сворачивать самокрутку. – Приехал инструктор из райкома, сказал – космополитизм! Не понял, почему «космополитизм», но замазать придется.

По понятиям Алика Индеец плотненько влип, насильно посаженный в директорское кресло за свой партбилет, но такой оборот упрощал его личные проблемы. Он закурил, хмыкая и посмеиваясь, вытянул ноги в латаных-перелатаных штанах и рассказал о своих передрягах.

Индеец слушал чинно и терпеливо, как настоящий начальник, не суетился, не перебивал: входил в роль. Все строже становились его узко посаженные глаза, а доверительная улыбка и по-азиатски плутоватый прищур глаз на лице Алика начали выстывать, превращаясь в пристальный и настороженный звериный взгляд. Повеяло вдруг холодком между старыми друзьями, будто не загибались вместе от голода в Чулакских горах и не делили последние сухари, скитаясь по Джунгарским отрогам. Индеец почувствовал это и спохватился:

– Да пошли ты их всех… Ты у нас первопроходец. Мы туда отправим другого бича – тебе пора осваивать новый участок. – Индеец поднялся с кресла, подошел к карте, занимавшей полстены: – Про Байсаур слышал? Там еще никого из наших не было. Смотри, – ткнул прокуренным пальцем. – Отсюда вверх по реке до ледника – все твое… Забрось продукты, построй фанзу.

Индеец в задумчивости постоял у карты, вождистски вытягивая руку, и, задирая бороду к одному ему видимой перспективе, тряхнул головой, возвращаясь к столу, деловито спросил:

– Сколько травы нарезал?

– Больше двух тонн!

– После обеда дам машину – вывози.

– Не-не-не! – замотал головой Алик, входя в роль баловня у начальника. – Пока пива не напьюсь – не поеду!

– Алик, надо! – положил на стол растопыренную ладонь управляющий. «Двустволка» его взгляда строго вперилась в лицо собеседника. – Квартальный план не вытягиваем… Сам куплю тебе в дорогу ящик пива, но чтобы уехал сегодня… Что до егеря, так у меня теперь есть знакомства повыше: ему позвонят откуда надо, и он тебя с травой выпустит. Может, конечно, обыскать, но ты подготовься: предупрежден – вооружен!

Толкнув дверь, Алик сутуловато обернулся всем телом и сказал уже без тени насмешки:

– Саня, ведь ты до денег нежадный. Зачем тебе все это? Посадят же!

При всех своих достоинствах Индеец слыл за человека, у которого временами «простреливала крыша». Вот и сейчас он взглянул на товарища, и в его глазах блеснула жертвенная гордыня.

– Кому-то же надо, Алик! – продекламировал со вздохом.

Алик тоже вздохнул и вышел.

Груженная сухой хвоей эфедры машина вернулась в город на рассвете. Из сторожки, что возле конторы, выползла на костылях старуха, похожая на намалеванную на воротах бабу-ягу, раскрыла скрипучие железные ворота, и грузовик въехал на территорию «Травлекарспрома». Алик выпрыгнул из кабины, остановился посредине двора, раздумывая, с чего начать городскую жизнь. Кто-то окликнул его по имени, он обернулся всем туловищем и увидел знакомого слесаря, зачем-то притащившегося на работу двумя часами раньше.

– Алик, друг, с возвращением!

Слесарь достал из-под верстака бутылку вина, сковырнул пробку, почти всю вылил в желтую поллитровую банку. Алик припал к посудине губастым ртом и зычными глотками осушил до дна.

– Алик, ты при траве, займи сто рублей?! Отдам через неделю…

Алик закурил, хлопнул слесаря по плечу:

– Сначала получить надо! – Заметил в углу чьи-то сандалеты, сбросил заштопанные леской резиновые сапоги, примерил.

– Как на меня шиты, – сказал и пинком отправил под верстак свою старую обувь вместе с грязными портянками.

К обеду он сдал на склад вывезенную эфедру и без задержки получил почти полторы тысячи рублей трех- и пятирублевыми пачками. День был солнечный. Алик скинул свитер, залатанный на локтях шинельным сукном, повесил его на забор, оставшись в рубахе без пуговиц и с оторванными рукавами, завязал узел на животе и сунул деньги за пазуху. Вокруг него уже вертелись знакомые и незнакомые мужики с похмельными лицами.

– В «Черном Ишаке» пиво свежее! – нашептывал кто-то.

Алик хрустнул пачкой, протянул несколько бумажек в чьи-то руки:

– Кто за водкой? – дал деньги еще кому-то.

Потом они что-то пили, кого-то ждали и не дождались. Поехали в универмаг одевать разбогатевшего бича, но попали в центральный гастроном. Бабенки, на которых Алик пристально поглядывал, испуганно шарахались от него, но за пазухой лежали деньги, и это его не обижало.

Он ненадолго и только чуть-чуть отстал от толпы собутыльников и почувствовал на плече знакомую властную руку. Прошло всего три часа, как он получил деньги и вот уже медвытрезвитель. За стойкой в белых халатах сидели злющая прокуренная старуха и молодой пухлый лейтенант. Его китель с погонами висел на спинке стула. Алик расстегнул булавку на единственном кармане, пришитом с внутренней стороны к рубахе, выложил паспорт и договор с «Травлекарспромом». Лейтенант стал рассматривать документы, его розовые губки бантиком брезгливо скривились: