– Такой лоб – и травку собираешь?!
– А ты знаешь, что это за работа?! – От обиды Алик даже перегнулся через стойку. Сержант из-за спины привычно обхватил его жилистой рукой, нащупал что-то подозрительное, ловко залез за пазуху, вытащил две пачки пятерок и смотрел на деньги с таким лицом, будто вместо мандарина разжевал лимон. Зато лейтенант в изумлении поднялся со стула и свойски подмигнул:
– Кассу взял?
Но Алик тыкал скрюченным пальцем в номер телефона на договоре. Лейтенант неохотно набрал его, спросил, работает ли Истинбетов и как он выглядит. Глаза его дрогнули, зад опустился и мягко облепил скрипучий стул, он положил телефонную трубку и протокольно поднял глаза:
– Уже протрезвел, Истинбетов? – И, обернувшись к старой морщинистой врачихе в халате, спросил: – Может, отпустим? У нас вторые сутки бомж без денег… За двоих заплатишь?
Алик не спеша снова затолкал деньги за пазуху, насмешливо взглянул на поникшего милиционера.
– Ходишь по городу в лохмотьях, нарушаешь порядок, – проворчал тот. – Оделся бы. Деньги есть.
– Заплачу полсотни, если на «побирушке» отвезешь в ЦУМ! А то опять возьмут за воротами?!
Алик оставил на стойке тридцать рублей: за себя и бомжа, вышел во двор. Сержант распахнул дверь камеры на колесах, шофер нажал на стартер.
– Садись, если за полсотни!
– Э-э нет, сержант! Я поеду в кабине, а ты – здесь! – Он отсчитал несколько синих пятирублевок из отощавшей пачки, протянул сержанту: – Аванс на руки!
Тот шмыгнул носом, полез в камеру-будку.
Машина остановилась возле магазина. Алик не спешил вылезать из кабины, оглядываясь, наслаждаясь недолгим своим торжеством. Но шофер все настойчивей выталкивал его, а сержант уже открыл дверцу. Алик поймал на себе несколько любопытных взглядов прохожих, неохотно шагнул на асфальт, откинул волосы с лица за плечи и зашагал в магазин: нескладный, оборванный, никому в этой толчее не было до него дела.
Из ЦУМа он вышел выбритый, с модельной прической – на первом этаже оказалась парикмахерская – в джинсах, в новенькой рубашке со складками, и в пиджаке, под мышкой – коробка с транзисторным приемником. Пиджак – так себе, зато много карманов: ради этого и был куплен. Алик растолкал по ним документы и деньги. А душа все чего-то ждала, алкала праздника и чуда… Надо было объехать друзей, раздать долги, встретиться с людьми, которым обязан помощью в разное время. Он уже сел в такси и назвал первый из знакомых адресов… Но передумал:
– Шеф, заворачивай на семидесятый разъезд – плачу в оба конца!
С ревущим приемником в руке, приодетый и напомаженный, он небрежно хлопнул дверцей машины, подъехавшей к самым воротам «Травлекарспрома». Подвывающей стаей навстречу выбежала из-под тополей озабоченная недопитием толпа потерявших его собутыльников. «Гульну слегка, а потом займусь делами», – подумал Алик.
Раз двадцать он рассказал, как его везли в магазин из вытрезвителя – надоело. Обрыдли опухшие похмельные рожи и чья-то грязная квартира… Алик умылся над заблеванной раковиной, сунул за пояс две бутылки водки, вышел, забыв транзистор. Уже на улице вспомнил про него, но возвращаться не захотел.
Тусклое солнце маячило за колпаком накрывшего город дыма, подташнивало от едкого газа, которым были переполнены улицы. На переходах и перекрестках он метался, как заяц от охотников: отскочил от москвичонка и угодил двумя ногами в грязный арык. Сплюнул, пробормотав: «Ну, мля, жизнь». Оглянулся с тоской – ни костерок развести, ни обсушиться – и как здесь живут нормальные люди?
