Читать онлайн Яцек Бабиньски, Екатерина Бабиньски - Легенды русских героев: мрачный кукловод VII

В густом тумане снежной метели с трудом проглядывались силуэты деревьев, колеблющихся под натиском пронизывающего ветра. Ледяные порывы вонзались в одежду, проникая в самые уязвимые места, а собаки, тянущие телегу, жалобно скулили, прячься под её защитой. Охотники замышляли засаду на медведя, но природа в свою очередь подготовила засаду для них, укрывшись в белом облаке бушующей стихии.

Их меховые шубы и шапки, покрытые мокрым снегом, казались застывшими в ледяной оболочке. Группа охотников стояла спиной к спине, пытаясь разглядеть хоть что-то в глухой метели, которая заволакивала лес гипнотическим белым вихрем. Кристаллы снега превратились в острые сосульки, которые на сильном ветру нещадно резали кожу, как иглы. Очки на глазах охотников замёрзли, видимость стремительно ухудшалась, а времени на их протирание спиртом не оставалось. Где-то рядом прятался медведь. Он откликнулся на приманку, но охотники не знали, что это была мать с медвежатами, готовая защитить своих детёнышей. Уступить ей означало сыграть с огнём, ведь, отступая, они могли стать жертвой её атаки. Связь с внешним миром прервалась: рация не ловила сигнал, спутниковый телефон замёрз, а батареи успели разрядиться. Даже вода в бутылке превратилась в твёрдый лёд. Собаки тихо стонали от холода и страха, но пути к отступлению не было. Медведь ощущал их присутствие, и охота обернулась в игру на выживание – либо они выйдут победителями, либо станут добычей.

Один из охотников, облаченный в шубу и шапку-ушанку, перезагрузил автомат, перебросил на плечо дробовик и начал искать что-то в кожаной сумке, висевшей на поясе. Он достал сигнальную ракету и зажёг её в надежде увидеть хоть что-то. Искры полетели к небесам, превращаясь в ярко-красный свет и дым. Однако это была не лучшая идея.

В одно мгновение он с криком исчез в метели, отдав несколько выстрелов из оружия, которые бросали размытый свет на облачность снежного спектакля. Раздался зловещий рык медведя, после чего последовали несколько тяжёлых ударов и относительная тишина. Охотник, судя по всему, уже мёртв. Теперь их осталось двое против медведя или медвежьей семейки. Надежды на собак не было: они, как щенки, скулили от ужаса. Температура падала, подавая знак о том, что солнце уже за горизонтом, и с наступлением ночи всё поглощалось в непроницаемых снежных потоках.

– Держись за мной! – крикнул охотник, затаскивая за собой своего спутника, значительно меньшего ростом.

Тот споткнулся о глубокий снег и попытался встать, когда совсем близко раздался громкий рык медведя. В следующую секунду могучая лапа сбила с ног охотника, стоявшего впереди.

– Аа! – закричал мужской низкий голос.

Охотник упал на землю и, отталкиваясь ногами, начал ползти к старому дубу, который едва проступал сквозь метель позади. В панике он выстрелил из дробовика, но медведь, словно не заметив ствола, вырвал оружие из рук и с силой отбросил его прочь. Оно полетело, как спичка, ударяясь о деревья, и вскоре исчезло в бесконечной снежной метели.

Медведь рычал, как одержимый. Его ярость была столь же внушительной, как и страх охотников; обе стороны оказались заперты в ловушке, из которой не было выхода. Словами ситуацию не разрешить – медведь не понимал человеческой речи. В мире дикой природы выбор всегда однозначен: либо ты, либо он. Кто-то должен стать чьим-то ужином.

Свирепый зверь уверенно выпрямился на задние лапы, вдыхая воздух, будто наслаждаясь ароматом тёплого человеческого мяса. Снова зарычав, он опустился на передние лапы и сделал решительный шаг в сторону охотника, который полз назад, почти упираясь спиной в дерево.

Охотник лихорадочно копался в кармане, из которого сыпались патроны от дробовика, как песок из старого мешка. Он понимал, что в этот раз, похоже, станет обедом, а не наоборот.

Сквозь густую метель он пытался разглядеть своего товарища, который ещё совсем недавно стоял за ним, крича:

– Рома! Беги! Беги!

Но тот только коротко ответил:

– Нет, Дед!

Шум метели разорвался мощным выстрелом, который сотряс воздух вокруг старого охотника. Он почувствовал, как горячая кровь брызнула на него, и в тот миг растерянности не мог понять, чья это кровь – его ли, или чужая. Сделав ещё пару движений ногами в глубоком снегу и уперевшись полностью в дерево, он почувствовал сильный удар в ноги.

Перед ним с глухим шумом повалился медведь, раненый в голову, прижимая охотника к земле. Боль пронзила его колени, а услышав треск, он понял – падающая туша сломала ему ноги.

Из густого тумана снежного шторма вынырнула фигура маленького парня, которому шуба придавала неестественный объем. Это был не мужчина, а скорее подросток. В его руке дымилась винтовка – инструмент, с помощью которого он только что отправил в мир иной своего первого медведя, метко попав в висок. Глухой выстрел повалил мощное тело на снег.

Рома отложил винтовку и быстро наклонился к деду.

– Дед, ты в порядке? – закричал он, стараясь перебороть страх.

– Да! Но ноги… Черт! Не могу шевелиться!

Рома схватил деда под плечо и изо всех сил потянул его к себе. Но сил не хватало, и с каждой секундой его усилия становились всё более тщетными. Вдруг он почувствовал сильный удар в своё плечо. Это был Иван – тот самый, что зажёг сигнальную ракету. Медведь не убил его, но покромсал жестоко. Шуба Ивана была разорвана в клочья, и сквозь порванные куски проглядывало его раненое тело.

– Я здесь! Я жив! – буркнул Иван, подхватив деда под другое плечо и потянув его вперёд.

– AAA! – закричал старик. Его ноги были прижаты четырьмя сотнями килограммов медвежьего мяса, которое обрушилось на него, судя по всему, не оставив шансов.

– Рома, бери палку из телеги! – крикнул Иван. – Нам нужно сделать рычаг, чтобы приподнять тушу медведя! Я вытяну твоего деда только тогда, ты меня понял?!

Рома, полон решимости, кивнул.

– Возьми винтовку! Мало ли что случится, давай-давай! – крикнул Иван.

Рома схватил оружие и бросился к телеге с собаками, но в густом снегопаде вокруг ничего не было видно. Он почти слепо ориентировался по верхушкам деревьев, которые изредка проступали через завесу метели, и в конце концов нашёл телегу.

Подойдя ближе, он заметил алые пятна на белоснежной поверхности снега. В его груди вдруг зашевелилось тревожное предчувствие. Одна из собак была ранена и, тяжело дыша, пыталась заползти под телегу, как будто искала укрытие от надвигающейся беды. Рома опустился на колено, когда из тумана появилась голова и раздалось рычание белоснежного волка – существа, о котором он читал в суровых рассказах про охоту.

Волк показал зубы, из которых свисали обрывки ярко-зелёной верёвки – той самой, что крепко держала раненую собаку. Рома чувствовал, как ненасытное дыхание хищника обжигает его лицо, а винтовка, как живое существо, упрямо смотрела в землю, ныряя носом в глубокий сугроб. Дуло было длинным, и каждая секунда на вес золота – если он промахнётся, волк неминуемо ринется на него.

Вспомнив о деде, который только что полз назад, спасаясь от неотвратимой смерти, Рома вдруг понял, что делать. Он резко метнулся в сторону. Хищник, в гневе и голоде, бросился на него, но благодаря удачному прыжку вбок Рома выиграл драгоценный метр. Снег посыпался из дула, которое вырвалось из плена снега, и он выстрелил.

Волк упал рядом, словно решив отдохнуть на его плече. Рома лежал на спине, глядя в сумрачное небо, осознавая, что это была его первая охота с дедом – момент, когда он нажал на курок. Ему исполнилось десять, и он ощущал гордость за важный опыт, подаренный ему судьбой, который навсегда останется в его памяти. Сегодня он понял, что хочет стать стрелком. Это желание разгорелось в нем, как пламя – яркое и неудержимое.

В освещённой комнате квартиры жужжал плазменный телевизор. Вячеслав переключал каналы, но на всех вновь и вновь мелькала одна и та же новостная лента; все глаза были прикованы к театру, в котором разыгралась трагедия. На тумбочке рядом с диваном стояла кружка с недопитым чёрным кофе, который давно остыл, но его горечь была ничем не хуже того, что происходило за экраном.

Он, сжимая пульт в руках, старался избежать бесконечного потока новостей о том, что произошло. Записи, на которых он и охранник с позывным «Дед» отстреливались от террористов, не давали ему покоя.

Интервью с его мамой, сестрой и соседями не прекращались. Он же жаждал спокойной, мирной жизни, но вокруг все пытались сделать из него какого-то героя. А он всего лишь исполнил свой долг – снова.

Под его домом стояли микроавтобусы с телевидения, превратившие его в зверя в засаде. Походка за хлебом стала гонкой от назойливых фотожурналистов, которые не оставляли ему выбора.

– Кто вы? Как вы? Что там было? – Вячеслав едва переносил эти вопросы, из-за которых у него не было желания лишний раз выходить из дома.

Он надел спортивную кофту с капюшоном, раскопал в тумбочке медицинскую маску, оставшуюся со времён пандемии, и выбежал из подъезда. Каждое утро он бегал в парк неподалёку. В этот раз репортёры его не заметили.

В театре ему дали отгул, но сам театр, увы, выглядел не лучше, чем он сам. Главная сцена была наполовину разрушена; зрительный зал завалило развалившимися декорациями, которые рухнули с потолка, когда огонь захватил крышу здания.

Спектакли собирались перенести в другие театры, но он не был в силах возвращаться на сцену, особенно сейчас.

Вячеслав бежал, и в голове прорывались воспоминания – крики, огонь, выстрелы. Он терзался, размышляя, что сделал, и задавался вопросами: а мог ли спасти кого-то ещё, если бы поступил иначе? Ему посоветовали обратиться к психологу, но он знал, что лучший психолог для него – это он сам, а не какой-то специалист, который никогда не видел ада, где нужно нажимать на курок, чтобы гасить тех, кто хочет уничтожить тебя.

Воспоминания постоянно возвращали его к сцене, где он чудом остался в живых – на помощь пришёл таинственный боец в металлических доспехах, с такой лёгкостью и точностью прошивший террористов, не задевая Вячеслава.

То, как он выглядел, как двигался и говорил, блуждало в его памяти: Что это было? Робот? Человек? Или просто результат боевого шока?

После этого солдатам спецгруппы, работающим в театре, запретили говорить о том, что кто-то подобный принимал участие в операции по спасению заложников. Но Вячеслав чётко помнил, что видел, и это не давало ему покоя. Он даже не знал, кто его спас, и не мог пожать ему руку, чтобы сказать «Спасибо».

Ту же передачу и кадры из театра показывали по всему миру. Вячеслав и Дед стали медийными звёздами. Как бы кто ни хотел это скрыть, невозможно было промолчать о том факте, что актёр и охранник спасли людей и предотвратили осуществление плана террористов.

Картинки мигали разными цветами в прохладной комнате Белой Крепости, где перед телевизором, на старом кожаном кресле, которое скорее напоминало двуспальный диван со времён гражданской борьбы за независимость, сидела фигура, одетая в высокую шляпу с белыми и красными полосами. На фоне пробелов из синего материала красовалась белая звезда.

Белая Крепость напоминала храм Зевса, на вершине которого кто-то построил купол и покрасил его в белый цвет. Здание словно имитировало свет, освещая миру дорогу к справедливости и равному праву на счастливую жизнь. На башне, венчающей купол, развевался синий флаг с белой звездой Данталиана. К главному входу тянулась длинная мраморная дорожка, отбивающая деликатные лучи пасмурного неба и приобретавшая вид слоновой кости, которая на краях уже успела пожелтеть, а местами даже потрескалась. Осенние листья заполняли трещины, уменьшая эпичность всей монументальной конструкции.