Франсуа. Да ведь никто всерьез и не относится, Таня. У нас много своих дел. У нас хороший, уютный дом. В Европе. Но с одним дефектом: восточное окно в доме постоянно выбивают. Мы не успеваем стеклить. Только застеклим – его выбьют. А то и целый угол разворотят.
Таня. А как южное окно? Не беспокоит?
Франсуа. Не понимаю?
Таня. С юга вам не дует?.. Ну да, конечно… На юге вы хорошо поработали на местности.
Франсуа. Мы осуждаем колониализм.
Таня. Ну а что, удобно. Вас оттуда вышибли, вы тут же начали осуждать. А мы вот не осуждаем свой колониализм. Мы его любим. Мы бурятов любим. И узбеков. И татар. Мы их обнимаем. Мы и земли их захватывали только для того, чтобы обнять. Честное слово. Мы и японцев любим. И американцев. А французов – так просто обожаем. Если вы хотите иметь красивую жену, Франсуа, приезжайте в Москву и выбирайте, кого захотите. Не пожалеете.
Франсуа (усмехнувшись). Вы знаете, Таня, я все же думаю – пусть русские красавицы достаются своим кавалерам.
Таня. Боитесь?
Франсуа. Скажем так – опасаюсь.
Таня. Напрасно… А впрочем – правильно. Будет ходить нечесаная до обеда. Годам к двадцати пяти поплывет, обабится. К тридцати отупеет. К сорока возненавидит всех соседей. А к пятидесяти задушит вас подушкой во сне. И сама газом отравится.
Франсуа. Снова вы наговариваете на себя.
Таня. Вот!.. Вот, видите! Вы уже рассуждаете, как русский. Вы уже мыслите не меньше, чем классами, народами. На меня, на личность, вы переносите все видовые бабские признаки. Давайте. Еще немного и вы начнете стричь деревья и газоны. А потом людей. Это ведь была ваша, германская мечта о социализме! Вперлись в чужую страну… Заразили ее… неизлечимой болезнью…
Плачет.
Франсуа (в бешенстве). Прекратите издеваться надо мной! Я не германец!
Таня (прекращая плакать). Ой! А кто же вы? Римлянин?
Франсуа. В таком случае вы… вы… монголка!
Таня. Естественно.
Франсуа. И… и…
Таня. Ну-ну? Я это слышу часто у себя на родине. Давайте. Следом за монголкой идет… ну? Ду-ра. Правильно.
Франсуа. Я этого не говорил.
Таня. Напрасно. Я это заслужила.
Франсуа. Вы знаете, Таня, давайте чуть-чуть не так круто на поворотах? А то мне трудно сохранять объективность.
Таня. Ну, конечно, Франсуа. Я сама с самого начала хотела это предложить. Но мне казалось, что вам как раз интересно почувствовать себя в России, как дома. То есть, в России почувствовать себя русским.
Франсуа. Я тоже этого хотел! Но, видимо, переоценил себя.
Таня. Бывает.
Франсуа. Да.
Пауза.
Франсуа. Хотя, – я бы не сказал, что я скучаю.
Таня. Я стараюсь.
Пауза.
Франсуа. Так вы все это… мм… сознательно делали?
Таня. Да нет, что вы. Как вы могли подумать такое!
Пауза.
Франсуа. А… как же?
Таня. Да так. Как обычно.
Франсуа. Таня, вы видите, что я спокоен?
Таня. Да.
Франсуа. «Как обычно» – это что такое?
Таня. Это значит, что я… Ну, вы представьте, что психика – это река, в которой человек плывет в нужном ему направлении. А я бросила весла.
Франсуа. И вы обычно так делаете?
Таня. Вы знаете, Франсуа… Как бы это объяснить… У нас очень долгие вечера. Они тянутся, тянутся. И вдруг – бац – уже час ночи. Сегодня ничего не успела, завтра встаешь не выспавшейся, годы летят, болеют родители, надо искать какие-то концы у специалистов, а тут еще какая-нибудь чертова компартия все время висит, висит над головой, как небесное тело! Начинаешь читать Тютчева и ничего не понимаешь! А ведь такие глубины обнаруживала в шестнадцать лет!.. Русские женщины, Франсуа, поголовно читают газеты! Вот ведь ужас, а? Вот стыд какой!
