И Аллах услышал его.
В душную ночь прогремел дальний гром, и, выбежав из своей просторной палатки из верблюжьей шерсти, каид увидел, как горизонт осветился на юго-востоке. Несколько секунд спустя новый гром, сладостный, словно песни гурий рая, обещанного Пророком, разнёсся по воздуху.
Он глубоко вдохнул и почувствовал запах влажности, парившей в воздухе, но не опустившейся до земли. Тогда он понял, что дождь пойдет далеко, вглубь континента, чтобы пролить свои богатства ближе к полудню.
– Вставайте! Вставайте! – закричал он, стреляя в воздух из ружья. – Собирайте лагерь! В путь за дождём!
Их называли «охотниками за облаками», искусными следопытами, которые умели читать невидимые следы, оставленные дождём в небе, или замечать тысячи мелких признаков – каплю на камнях, влажный камень, цветок, распустивший лепестки в поисках влаги, – которые мог увидеть только опытный глаз бедуина.
При свете костров, молний и раскатов грома они свернули палатки, нагрузили сонных верблюдов, согнали упирающихся коз и отправились в спешный путь через равнину, полную опасностей в виде гепардов, шакалов и гиен.
– Что теперь? – проворчал раздражённый кантабриец, чьи ноги были изранены колючками пустыни. – Куда нас ведут?
– За облаками, – угрюмо ответил ему Эметерио Падрон. – Это единственная причина, по которой эти мерзавцы начинают торопиться.
– Да проклянет их чёрт!
– Не жалуйся! – подбодрил его канарец. – Если мы догоним эти проклятые облака, у нас хотя бы будет вода.
Спотыкаясь и падая, закованные в цепи, подгоняя перед собой коз, они ринулись вслед за молниями, удаляющимися на запад, ругаясь и молясь одновременно, чтобы щедрые облака наконец пролили свои благословенные дожди.
Это был тёмный и необычный рассвет. Солнце не показалось, как обычно, из-за горизонта, а скрылось за мрачными тучами, которые замедляли свой бег по мере продвижения дня.
– Ветра нет! – Этот радостный крик прокатился по всей караванной веренице, подхваченный сотней голосов, едва дышавших от усталости.
– Ветра нет!
Когда солнце должно было быть в зените, они, преодолев холм, оказались в огромной долине, теряющейся вдали – возможно, древнем русле озера или широкой реки, которая миллионы лет назад текла к морю.
– Даора!
– Слава Аллаху! Даора!
Не существовало другого места в радиусе тысяч миль, где земля была бы такой плодородной, как в этом раю, где когда-то обитали миллионы диких животных, свидетельствовавших о том, что Сахара была не всегда лишь «безжизненной пустыней, годной лишь для переходов».
– Даора!
До последнего бедуина спешились со своих лошадей, поцеловали землю и остались там, смиренно преклонив головы, умоляя своего Бога явить ещё раз великолепное чудо Его бесконечной милости.
И Аллах услышал их.
Его голос раздался величественно, и вскоре теплая, сладкая вода обрушилась с яростью на спины всех, кто стоял на коленях, а также на поднятые к небу, полные жажды лица изнурённых странников.
Барабаны, тамбурины и флейты тут же покинули свои укрытия в глубинах тяжёлых сумок, и под их звуки начался безумный танец радости, в котором даже сдержанный каид Омар Эль Фаси снял вуаль, чтобы впервые за долгие годы вода коснулась его лица.
И также впервые за свои тридцать два года капитан Леон Боканегра осознал истинное значение этой воды.
Сладкая вода.
Море, его обожаемый океан, было чем-то совсем другим.
Вода, струившаяся теперь по его коже, которую он пытался зачерпнуть ладонями и направить в пересохшее горло, была словно «свежая кровь, бурно струящаяся по венам, заставляющая сердце биться сильнее, как будто оно спешило донести этот неожиданный дар небес до каждого уголка тела.
