От чего Воимир не принял ее? От чего ядом полны его речи? От чего не видит, что нуждается она в добром слове, в поддержке сильного наставника? Горькие слова мелким песком брошенные, коли в душу пустишь, опустятся на сердце тяжелыми булыжниками, давить станут, не дадут покоя. Вот и падает ей каждый укол Воимира на сердце камнем острым, неподъемным. Ведь слова наставника завсегда близко принимаешь: одобрение — силами полнит, уверенность вверяет, а холодность да порицание... Не ласки ждет она от него, но похвалы справедливой, заслуженной. От чего Воимир жалеет доброго слова для нее? Неужто и хвалить не за что?
А может не в том дело? Ведь и сама она не рада такому наставнику была. Сама по началу отречься хотела от ученичества под его рукой. Обидело ее тогда молчание Воимира в дороге — зачем пугал взглядами косыми да словами скупыми и странными? От чего сразу не сказал, что друг… Сказал бы — и… А она поверила бы?..
Девушка с сожалением призналась себе — нет.
Может и наставник о том подумал?Неужто он в обиде теперь?.. Неужто задела Воимира ее нелюбезность? Ведь он тогда не побоялся, пришел на подмогу, себя не жалеючи… И с порубежной черты тогда он ее вытащил — коли не Воимир, так ушла бы Леона вместо Бальжина после боя. Слишком много тогда она сил своих отдала, чтобы отогнать смерть от доброго оружейника.
Тяжелым комом нарастала в груди обида, и все горше становилось на душе… Сложно будет отпустить ее теперь — себя прощать завсегда труднее всего…
Что может она?..
Ночь полнилась многоголосым стрекотом сверчков. Раздавались тихие шорохи снующих в поисках еды полевых зверьков. Сияли в небесах, освещая спящую землю, огромные звезды. Мирно было вокруг, ладно.
Девушка тяжело вздохнула, искоса глянула на кровать. Давно уж минуло время отхода ко сну, а она даже прилечь боится — а ну как снова недоброе снится станет…
И вновь, как наяву, встало перед глазами бледнеющее лицо ее рукою убитого человека. Опять почувствовала она, как горячими толчками утекала его жизнь сквозь ее дрожащие пальцы. Она сама теперь несла в себе черноту душегубки. И в ее душе теперь поселился нечистый зародыш… Поделом ей, убийце. Коль наслали Боги на нее такую кару — не станет она бежать от нее, честно понесет свое наказание.
Что может она?..
Девушка тяжело вздохнула, отошла от окна и покорно легла в постель.
Смириться?..
***
Она сидит на смутно знакомой поляне. И со всех сторон ее окружает темный лес, проступающий из сизого сумрака. Молчаливый, неживой.
Лишь небольшой пяточек холодного неба виден в плотном кольце чернильных деревьев. Устремляются ввысь мрачные сосны, пронзают острыми макушками стальные небеса. И нет там ни звезд, ни облаков. Пустая безликая серость.
Тревожное понимание маячит где-то на краю сознания, будто видела она уже это место, будто слышала уже звенящую тишь мертвого леса. Но змеей ускользает от нее важная мысль, убегает в туман смутное подозрение.
Она поднимается с земли и не слышит шороха. Делает шаг — и не хрустит под ногами опавший игольник, устилающий лесной ковер. Нет в этом месте звуков. Нет ветра. Будто замерло все. Остановило время свой ход.
Широкие черные пятна блестят в центре поляны. Девушка подходит ближе, опускается перед ними на колени, протягивает руку. Пальцы ее опускаются в вязкую горячую жидкость, а в воздухе разливается запах металла. Она поднимает ладонь к глазам и видит, как стекает по растопыренным пальцам чужая руда.
