— Ага, — согласно покивала Леся. — Мы тада как раз кашу из печи собирались доставать. А тут он. Злой, аки черт. Пришел и грозно так: «тащите эту бессовестную девку сюда». Мы с Зарянкой переглянулись. И говорим ему, что, мол, не велено будить ее.
Леона в кровати жалобно закусила губы, еще больше преисполнившись желанием не покидать сегодня постель. Выпорет ведь… Вот точно выпорет!
— А он чего? — спросила Агнеша.
— А он сказал, что тогда сам ее щас подымет. Да так, что мало не покажется, — хмыкнула Заряна.
Вставать совсем расхотелось… На короткую долю мгновенья, она всерьез подумала прикинуться больной. И хитрая мысль ей показалась до ужаса привлекательной. Только вот Верхуслава в миг раскусит ее уловку… Девушка обиженно нахмурилась: придется идти к наставнику, каяться… А как тут каяться, когда вины своей не видишь? Что же ей поделать, если после кошмаров она в мертвецкий сон уходит?.. Она и хотела бы, да не выходит просыпать с зарей…
— И что же, поднял?
— Да как поднял, коли она до сих пор спит, — ответила Витана.
— Угу, — подтвердила Лесяна. — Он как в избу весь такой смурной заходить стал, так тут Верхуслава появилась. Встала на пороге да как рявкнет на него.
— Она ему потом еще что-то выговорила сердито, — добавила Заряна. — Да только мы с Лесей не слышали. Она на нас глянула да на крылечко вышла, и дверь за собою закрыла.
— А я слышала, как она ему еще сказала, что б он не смел наказывать Леонку, — призналась Леся.
Леона с надеждой открыла глаза. Может наставник послушается?..
— Бедная девка, — сочувственно произнесла Агнеша. — Завсегда-то он на нее лютует…
Леона мысленно поддакнула и вдруг преисполнилась к себе чувством жалости.
— А чего бедная, сама виновата, — не согласилась Заряна, возмутив невольно подслушивающую их девушку.
— А ты-то видно отродясь не плоховала? — поддела ее Витана.
Послышался чей-то смешок — все знали, что у Зори раз через раз да новая оплошность.
— Да все мы хоть раз, да глупили или портили чего. А только видел кто-нибудь, чтоб он на нас так гневался? — вступилась Лесяна. — Так что ты, Зоря, понапрасну-то хулу не возводи.
— А чего я? — пробурчала Заряна. — Я на него волком не гляжу, да зубы не скалю.
«Да и он тебя улиткой да бестолковкой не зовет» — обиженно пробурчала Леона.
— Волком глядеть — тоже мне велика вина! — Воскликнула Леся. — Ты вон тута намедни[3] все мечи им чуть не поржа́вила. И что он? Разве сказал тебе хоть кто слова худого?
Заряна ответить не успела.
— А ну хорош пустой болтовней маяться! — побранила девушек появившаяся вдруг Верхуслава. — Ишь зацепились. Языками чесать дело-то нехитрое, да только глядишь, языки-то так и сотрете. Давайте-ка в огород поскорше, пока солнце высоко не стало. А то ведь сами же опосля реветь станете, что припекает.
— Мы как раз собирались, — сказала Витана.
— Ага, вижу я, как вы собирались… — проворчала Верхуслава. — Так уболтались, что аж работу побросали. Идите-идите, покамест не распалилось солнце-то.
Послышались шаги да шорох девичьих сарафанов.
— А куда Алешка подевалася? — спросила домовушка у уходящих девушек. — Опять у ней пряжа бесхозная лежит.
— А за ней Прошка забежал, они в конюшню умчали, — обернувшись, ответила Витана.
Судя по тому, что внизу стало тихо, а голоса теперь доносились с улицы — в избе Леона осталась одна. Девушка понуро села в кровати, потянулась, посмотрела на окно и, мученически вздохнув, упала обратно — сил не было никаких.
